Хосе Марти - Два соловья

Пять лет спустя сильная печаль охватила Китай, бедный император умирал, и даже был назначен новый на его место. Правда, признательный народ не хотел слушать о нем и спрашивал о больном императоре у мандарина, который смотрел на них сверху вниз и говорил: «Пуф, пуф!». Бедные люди повторяли эти слова и, плача, уходили домой.

Бледный и холодный, лежал на пышном ложе император, а мандарины считали его уже мертвым и целый день крутились с поднятыми руками возле будущего императора. Во дворце все ели много апельсинов и пили чай с лимоном. В коридорах разложили ковры, чтобы не были слышны шаги и раздавалось только жужжание пчел.

Но император еще жил. Возле его ложа лежала сломанная птица. Через открытое окно проникал лунный свет и падал на сломанного соловья и на мертвенно-бледного императора. Вдруг он почувствовал странную тяжесть, открыл глаза и увидел смерть на своей груди. На голове у нее была императорская корона, в одной руке она держала меч, а в другой его славное знамя. И между складками полога он увидел много странных голов, одни прекрасные, излучающие сиянье, а другие безобразные, огненного цвета. Это были дурные и хорошие поступки императора. Они заглядывали ему в лицо. «Помнишь?» — говорили ему дурные поступки. «Я ничего не помню, ничего», — говорил император. «Музыку, музыку! Принесите придворный барабан, который сильнее всех гремит, чтобы не слышать, что говорят мне мои дурные поступки!» Но поступки продолжали говорить: «Помнишь? Помнишь?» «Музыку, музыку!» — кричал император. «Пой же, золотой соловей, пой, умоляю тебя, пой! Я тебе делал богатые золотые подарки! Я тебе повесил на шею свою золотую туфлю! Умоляю тебя, пой!» Но птица не пела. Некому было ее завести, и она не издавала ни единого звука.

А смерть продолжала смотреть на императора своими холодными и пустыми глазами, и в спальне было страшно тихо. Вдруг за окном послышалась сладкая мелодия. Во дворе на ветке пел живой соловей. Ему сказали, что император тяжело болен, и он прилетел петь ему о вере и надежде. Он пел, и становилось светло, и кровь заструилась по жилам императора, и она оживила его тело. Сама смерть слушала и повторяла: «Пой, соловушка, пой!» За одну песню отдала смерть золотую корону, а за другую — меч, за третью — славное знамя. А когда у смерти уже не было ни знамени, ни меча, ни короны императора, начала птица петь о красоте кладбища, где растут белые розы и чувствуется в воздухе аромат лаврового листа, а слезы скорбящих увлажняют траву. И смерть увидела в песне таким красивым свой сад, что захотела на него посмотреть, оставила императора и исчезла как туман за окном.

— Спасибо, спасибо, небесная птица! — говорил император, — я тебя изгнал из своей империи, а ты отогнала смерть от моей груди. Чем могу я тебя отблагодарить за это?

— Ты уже вознаградил меня, когда заплакал, слушая мою песню. Слезы, вызванные у людей, — единственная награда, достойная певчей птицы. Спи, император, спи, я буду петь для тебя.

И под трели соловья больной начал засыпать здоровым сном. Когда он проснулся, солнце светило через окно как живое золото. Никто из слуг, никто из мандаринов не приходил к нему. Все думали, что он умер. Только соловей был у его ложа, только соловей пел.

— Ты всегда будешь рядом со мной! Будешь жить во дворце и будешь петь, когда пожелаешь. А я искусственную птицу разобью на тысячу кусочков!

— Император, не разбивай ее, она тебе хорошо служила, пока могла. Я не могу жить во дворце, не могу вить свое гнездо при дворе, но буду прилетать к дереву возле твоего окна и буду петь тебе ночью, чтобы тебе снились счастливые сны. Буду петь о добрых и плохих, о страждущих и счастливых. Рыбаки меня ждут в своих бедных хижинах на берегу моря. Я должен быть верен рыбакам. Я буду прилетать петь ночью, если ты мне пообещаешь только одно.

— Обещаю! — сказал император, который поднялся с ложа, одетый в свой халат. В руке он держал большой золотой меч.

— Не говори никому, что у тебя есть птица-друг, которая все тебе рассказывает, иначе они отравят воздух, которым я дышу.

И соловей улетел, разливаясь трелью.

Внезапно в комнату вошли мандарины, вслед за главным мандарином. Они хотели посмотреть на мертвого императора, а он стоял перед ними в своем императорском халате, прижав руки к сердцу. И слышно было пение соловья, как смех.