Борис Шергин - Архангельские новеллы

— Митя, Митя!

А слепой уж тут, глаза полощет.

От доброй воды живой срослися кости с костями, вошли суставы в суставы. Данило вскочил на ноги, и Митька во все глаза смотрит — стал видеть. А радоваться некогда. Дворня бежит с топорами, с саблями.

Ну, теперь-то Данило да Митрий богатыри, целы да здоровы — никого не испугаются. Как туча с громом налетели на королевску челядь, у Данила лом в руках, у Митьки столб оградной, только воевать не с кем. Кто лежит, кто за версту бежит.

Агнею нашли, весело поздравились. Лакей из тех, что со старичонкой приехал, выложил все новости.

— Королевство под Ненилой, а под Федькой — коровы. А королевна Ненила каждой вечер Данила оплакиват — за версту слыхать.

Данило боле не терпит:

— Сегодня же в город!

Митрий добавлят:

— Агнея с нами. Она за меня замуж согласилась.

Покатили с колокольчиком. Дорогой коней три раза кормили. В городе Митя с Агнеей на постоялом стали, Данило попозже задней улицей подошел ко дворцу. Слышит, — скот мычит, Федька коров гонит. До того Данило думал,— встречу, изуродую. А тут жалко стало. Спрятался за навозны ворота и видит — Ненила в черном платке, с подойником вышла и прислонилась у конюшни. Стали коровы заходить, а последня остановилась и хвост призняла и Федька ей целует... Этого Данило не стерпел. Налетел как орел, схватил коровенку за хвост, ажно шкура долой. И Ненилу за косу да о землю:

— Как ты можешь над мужиком эдак изгиляться?!?

Ненила как с ног слетела, так и не встала. Обняла парня за праву ножечку, плачет да смеется:

— Бей меня, трепли, убивай! Ведь я твоя, твоя, Данилушко! Изгасла по тебе!

..........

Как дорожны ти люди в себя пришли, села Ненила с Данилом рука об руку— неделю с ним проговорила:

— Отступиться хочу здешнего о'сьего гнезда. Этта все не мое и сердце ни к чему не радет. А дома короушки, осударственно управление, огороды, мельница — все на людей кинуто. Поедем ко мне, Данилушко, вместях будем королевствовать. У нас место обширно — пашня тут и сенокос тут. Агнею с Митей утенем за собой. Агнюша нас с мели сдернула.

Вот и уехали, увезли свое счастье Данило и Ненила, Агнея и Митька. Матерь-та при них же.

А Федька с отчишком и остались на бубях.

Дело было давно, когда ише' баба девкой была.

Жили Ванька Доброй с матерью в слободки. Избушка у них стояла фик-фок на один бок, как коробка худа. Дома век не топлено, не готовлено. Ванька дела не делал, да и от дела не бегал. В городу шлялся, складни продавал. Идет раз, а у дороги мужик кошку давит...

— Мужичок, вы пошто животно мучите?

— А я что, кажну соплю спрашивать буду?

— Продай котейка.

— Пажалста! Вам всю свесить?

— Всю. Подарю мамы на именины.

Денег у Ваньки не бывало, шапку отдал. Домой явился:

— Мама, я котейка купил.

— Купил?! Нам их и даром не надо.

— Не на деньги, я на шапку.

Уж погладила мама Ваню мутовкой по головки...

Опять, долго ли, коротко ли, идет и видит — мужик собаку давит.

— Здрасте, мужичок!

— Ах, здрасте! Как поживаете?

— Вот хотим у вас собачку купить?

— Пожалста! Оригинальная собачка. Жу'жа, белой масти.

Ванька промену отдал рубаху.

— Жужа, домой!

А мать в окошке:

— Где рубаха?

— Вот собачку выменял.

Старуха запастила во весь двор:

— Собак да кошек покупат, а дома в рот положить нечего? Балда пола, овин пустой...

Опять оногды идет Иван, а мужик змею давит, черну, болыпу, Скарапе'ю. И кричит:

— Здрасте, молодой человек! Мамочку позабавить — змея не купите?

Ванька Доброй за змея пипжак отдал. Домой прибыл:

— Мама, я змея купил!

Бедну маму так в омморок и бросат. Конешно, этот случай всех злее.

Стали жить Жужа бела да Машка сера, Ванька с мамкой да змея Скарапея. Мамка этой змеи не залюбила. Скарапея подет до ветру, а старуха ей хвост дверьми и прижмет. Ванька моментально разобидится, созбират своих зверей, в лодочку посадит — и поедут кататься. При этом всегда песню запоют:

Главны певцы Машка да Ванька. Жужа только в задушевных местах пристанет, да ише всегда конец подхватит. Едут на закате да поют трои'ма, все неприятности забудут.

Вот ковды'кось ночью змея разбудила Ваньку и возвестила женским голосом:

— Ваня, глубокое вам мерси, что меня допоил, докормил и единственной пинжак за меня отдал. Сейчас поедем со мной в город.