Ивана Брлич-Мажуранич - Рыбак Палунко

Узнала мать сына своего пропавшего. И случилось тут чудо-чудное, диво-дивное! Как море ни широко, мать его рукой обхватила, как солнце ни высоко, мать его рукой достала!

Заволновалась она от огромной радости, дрожит как осинка тоненькая. Не знает, что ей делать? Или протянуть ей руки к мальчику? Или окликнуть его милым голосом? Или лучше на него всю жизнь вот так смотреть?

Уплыл в даль серебряный чёлн по морю румяному, в дали исчез, в море опустился, а мать с трудом в себя пришла.

— Я научу тебя, как найти дорогу, — заговорила золотая пчела. — Найдёшь ты царевича, сына своего, и будешь с ним жить счастливо. Но выпусти ты меня на свободу пускать по пещере молнии, правда, тогда ты не пройдёшь через мою пещеру.

Печаль горькая бедняжку одолела, одолела и взволновала. Ребёнка своего видела, желание её исполнилось. Исполнится — то исполнилось, да только взглянула на него, а не обняла, не поцеловала! Охватила печаль бедняжку — что делать? Или оставаться верной данному слову или не оставаться? Или выпустить пчелу из рукава и сынка найти или по пещере пройти к морю неизвестному, к чудо-юдо рыбе морской, громаднейшей.

Как печаль её всю пронзила, так и слезы из сердца её вырвались, и тут дар речи к ней вернулся — заговорила она. И пчеле так ответила:

— Не печаль меня, золотая пчела. Не отпущу я тебя на свободу: должна пройти я через пещеру твою. А ребёнка своего я уже раньше оплакала и в сердце своём похоронила. Пришла же я сюда не ради счастья своего, а ради дела маленького: чудо-юдо рыбы морской из моря неизвестного.

И море тотчас стихло, и в воздухе буря уснула. В первой пещере спит змея исполинская, во второй — птица гигантская, в третьей — жена Палунко усталая!

Тихо денёк растаял, тихо вечер наступил. Месяц взошёл. Высоко на небе поднялся, а жена Палунко в полночь в море неизвестное выплыла и посреди моря удочку забросила.

Приказал однажды царевич Палунко сплести для него ночью хорошую шёлковую уздечку:

— Завтра утром мы её к коляске привяжем, и ты меня будешь катать по золотому песку.

Ох! И надоело же всё это Палунко. А больше всего ему жаль, что Заря-девица завтра увидит, как его сын в коляску запрягает.

Спит вся челядь, спит Царь Морской, спит шалун-царевич — только Палунко не спит: уздечку плетёт. Хорошую уздечку плетёт, как будто что-то задумал. Когда сплёл, вышла уздечка крепкая. И сказал Палунко:

— Ни у кого ни о чём не спрашивал, пока полоумным был и всё наоборот делал, не спрошу и сейчас, когда поумнел.

Сказав так, подошёл к колыбельке, где его сынок крепко спал, протянул уздечку сквозь прутики колыбельки, привязал её к себе на спину и давай бежать!

Тихонько бежал Палунко по золотому песку — пробежал главный зал в виде широкой поляны, прокрался по золотому кустарнику, раздвинув жемчужные ветви. А когда подбежал к месту, где море стеной стояло, не стал ждать, а поплыл по морю с сыном.

Далеко плыть, грусть-тоска, от Царя Морского до света белого! Плывёт и плывёт Палунко, но сколько может рыбак один-одинёшенек проплыть с маленьким царевичем на спине, у которого в руке золотое яблоко, и его колыбелькой из чистого золота. Кажется Палунко, что море над ними всё выше и выше становится!

Когда Палунко уж совсем обессилел, почувствовал он, как что-то щёлкнуло о золотую колыбельку, зацепилось за неё. А как зацепилось, так и начало быстро и сильно тащить! «Вот и смерть мне, бедному, пришла, — подумал про себя Палунко, — это морское чудовище несёт меня на зубе своём.»

Но не зуб морского чудовища это был, а костяная удочка, которую забросила в море жена Палунко.

Когда она почувствовала, что удочка за что-то зацепилась, она от радости всю свою силу собрала, стала тащить да тянуть, чтобы чудо-юдо рыбу морскую вытащить.

Всё ближе, ближе подтягивает, видит: появилась над водой уздечка от колыбельки: она при луне хорошенько-то и не рассмотрела, а про себя подумала: «Это, наверное, золотой плавник чудо-юдо рыбы морской».

Потом появился мальчик с золотым яблоком в руке. Она опять подумала: «А это на плавнике золотое яблоко». А когда из моря показалась голова Палунко, жена радостно воскликнула:

— «Ну вот и голова чудо-юдо рыбы морской!»

Весело вскрикнула, подтащила совсем близко к себе — ах! Кто бы мог радость эту передать! Как встретились они в лодке все трое при луне на море неизвестном!