Эдуард Успенский - Всё о Чебурашке и крокодиле Гене (сборник)

– Спектакль будет! – гордо произнёс крокодил. – Я заменю тебя. (Когда-то в юности он занимался в театральном кружке.)

– Правда? Это было бы здорово! Сегодня идёт «Красная Шапочка», а я играю внучку. Ты помнишь эту сказку?

– Конечно, помню!

– Ну вот и прекрасно! Если ты хорошо сыграешь, никто не заметит подмены. Талант делает чудеса!

И она вручила крокодилу свой красненький беретик.

Когда ребята пришли в театр, они увидели очень странный спектакль. На сцене появился Гена в красной шапочке. Он шёл и напевал:

Навстречу ему вышел серый волк.

– Здравствуй, Красная Шапочка, – произнёс он заученным голосом и остолбенел.

– Здравствуйте, – ответил крокодил.

– Куда это ты направляешься?

– Да так просто. Гуляю.

– Может быть, ты идёшь к своей бабушке?

– Да, конечно, – спохватился крокодил. – Я иду к ней.

– А где живёт твоя бабушка?

– Бабушка? В Африке, на берегу Нила.

– А я был уверен, что твоя бабушка живёт вон там, на опушке.

– Совершенно верно! Там у меня тоже живёт бабушка, двоюродная. Я как раз собирался зайти к ней по дороге.

– Ну что же, – сказал волк и убежал.

Дальше он, как положено, прибежал к домику, съел бабушку Красной Шапочки и лёг вместо неё в кровать.

Гена в это время сидел за сценой и перечитывал забытую сказку. Наконец он тоже появился около домика.

– Здравствуйте, – постучал он в дверь. – Кто здесь будет моя бабушка?

– Здравствуйте, – ответил волк. – Я ваша бабушка.

– А почему у тебя такие большие уши, бабушка? – спросил крокодил на этот раз правильно.

– Чтобы лучше тебя слышать.

– А почему ты такая лохматая, бабушка? – Гена снова забыл слова.

– Да всё некогда побриться, внученька, забегалась я… – разозлился волк и спрыгнул с кровати. – А сейчас я тебя съем!

– Ну, это мы ещё посмотрим! – сказал крокодил и бросился на серого волка. Он настолько увлёкся событиями, что совсем забыл, где находится и что ему положено делать.

Серый волк в страхе убежал. Дети были в восторге. Они никогда не видели такой интересной «Красной Шапочки». Они долго хлопали и просили повторить всё сначала. Но крокодил почему-то отказался. И почему-то долго уговаривал Чебурашку не рассказывать Гале, как прошёл спектакль.

Галя долго болела гриппом, и врачи запретили приходить к ней, чтобы друзья не заразились. Поэтому Гена и Чебурашка остались вдвоём.

Как-то вечером после работы Чебурашка решил зайти в зоопарк, чтобы навестить крокодила.

Он шёл по улице и вдруг увидел грязную собачку, которая сидела на мостовой и тихонько скулила.

– Чего ты ревёшь? – спросил Чебурашка.

– Я не реву, – ответила собачка. – Я плачу.

– А чего ты плачешь?

Но собачка ничего не говорила и плакала всё жалостливее.

Чебурашка сел рядом с ней на приступочку, подождал, пока она окончательно выплачется, а потом приказал:

– Ну, выкладывай, что с тобой случилось!

– Меня выгнали из дому.

– Кто тебя выгнал?

– Хозяйка! – Собачка опять начала всхлипывать.

– За что? – спросил Чебурашка.

– За просто так. За не знаю что.

– А как тебя зовут?

– Тобик. – И собачка, немного успокоившись, рассказала Чебурашке свою короткую и печальную историю.

Вот она.

Тобик был крошечной собачкой, совсем-совсем малюсеньким щенком, когда его принесли в дом к будущей хозяйке.

«Ах, какая прелесть! – говорила хозяйка, показывая его гостям. – Не правда ли, что он очень мил и что он прелесть.»

И все гости находили, что он очень мил и что он прелесть.

Все играли со щенком и угощали его конфетами.

Время шло, и щенок рос. Он уже не был таким симпатичным и таким неуклюжим, как раньше. Теперь хозяйка, показывая его гостям, не говорила: «Ах, какая прелесть!» – а, наоборот, говорила: «Моя собака ужасно некрасива! Но не могу ж я её выгнать? Ведь у меня такое доброе сердце! Оно в пять минут разобьётся от горя!»

Но однажды кто-то принёс в дом нового щенка. Он был такой же симпатичный и неуклюжий, как Тобик раньше.

Тогда хозяйка, недолго думая, выставила Тобика за дверь. Не могла же она держать двух животных сразу. И её сердце в пять минут не разбилось от жалости. Не разбилось оно и в шесть минут, и даже в девяносто восемь. Наверное, оно вообще никогда не разобьётся.