Джеральд Даррелл - Говорящий сверток (с цветными иллюстрациями)

Чудовище с рассеянной улыбкой стало озираться вокруг, вода стекала с него водопадами.

Попугая нисколько не напугало это явление. Более того: он был положительно в восторге.

— Отлично! — сказал он. — Это Освальд. Какая удача.

— Он мирный? — поинтересовалась Пенелопа. Из всех животных, встреченных ими в Мифландии, Освальд был, бесспорно, самым большим.

— Освальд? — повторил Попугай. — Освальд? Хо-хо-хо! Самое кроткое создание в стране.

— Просто я спрашиваю оттого, что у него ужасно много зубов, — пояснила Пенелопа.

— Нет, Освальд свой. Ручной, как три овцы, наш Освальд.

— Он согласится нам помочь? — поинтересовался Саймон.

— Вот это я и собираюсь у него узнать. Главное — привлечь его внимание, он немного глуховат.

Попугай перешел на нос лодки, приложил крылья к клюву и закричал:

— Освальд! Это я — Попугай! Я тут, балда, в лодке!

Освальд нерешительно завертел шеей. Внезапно он заметил лодку, и глаза его удивленно расширились. Он взвизгнул от удовольствия и с криком «Сдобная лепешка! Я так давно мечтал о сдобной лепешке!» ринулся вперед, нагнул шею и, прежде чем кто-либо успел шевельнуться, сгреб в пасть лодку, троих ребят, Попугая, Этельреда, большую корзину с едой, серпы и мешки для руты и лаванды.

«О Господи, — мелькнуло у Пенелопы, когда громадные челюсти с белыми зубами сомкнулись вокруг них, — вот теперь уж точно конец нашему приключению».

— У-у-у, дуралей! — завопил Попугай во мраке Освальдовой пасти. — У-у-у, кретин безмозглый! С этими созданиями, того гляди, все перья вылезут.

— Что нам делать? — спросил Питер.

— Делать? — воскликнул Попугай. — Делать? Выбираться отсюда как можно скорее, пока этот болван не проглотил нас. Вы берете серпы, мне даете подзорную трубу, и мы бьем его по зубам.

— Ням-ням, — услышали они. Освальд разговаривал сам с собой, голос его звучал глухо и гулко. — Ням-ням, столько лет мечтать о ней, и вот — какой восхитительный аромат! Какое нежное тесто! Ням-ням, наконец-то настоящая сдобная лепешка.

— Сейчас я покажу этому дурню лепешку, — прохрипел Попугай. — Так, все разом!

И в тот момент, когда Освальд начал произносить «ням-ням» в четвертый раз, ребята, Этельред и Попугай ударили его изо всех сил по зубам. Поэтому у него получилось «ням-ням-уй-ух-ах-х!», и без дальнейших разговоров он выплюнул лодку со всем содержимым. Затем он свесил голову вниз и внимательно присмотрелся.

— Вот так штука, — сказал он изумленно, — оказывается, в лепешке люди! В жизни ничего такого не встречал.

— Это я, Попугай! — завопил Попугай, размахивая подзорной трубой.

— Будь это даже белая лепешка с людьми, и то я назвал бы это небывалым событием, — рассуждал Освальд, загипнотизированный такой загадкой, — но красная лепешка с людьми — это нечто феноменальное!

— Я готов задушить это пресмыкающееся, — пробормотал Попугай. Затем заорал: — ОСВАЛЬД! Это я, ПОПУГАЙ!

Освальд еще внимательнее вгляделся в лодку.

— Вот так штука! — сказал он в приятном изумлении. — Никак, это Попугай! Рад видеть тебя. Но отчего ты плаваешь в сдобной лепешке? Это очень опасно, милый мой. А вдруг тебя кто-нибудь съест? Что ты тогда будешь делать? Если уж тебе непременно надо плавать, плавал бы, как полагается, на шхуне или еще на чем-нибудь в таком роде.

— Это не лепешка, а лодка! — заорал Попугай.

— Селедка? — переспросил Освальд. — Нет, нет, мой дорогой. Мне неприятно спорить с тобой, но я знаю селедок. Селедка выглядит совсем иначе. Кроме того, она плавает под водой, а не поверх воды, и она не красная. Нет, нет, поверь мне, это лепешка. Из тех, что пекут в Болгарии, марципановая.

— Я не могу разговаривать с тобой без слуховой трубки! — крикнул Попугай. — Сейчас я потеряю голос.

— Нет, — возразил Освальд, — и не полоз. Конечно, я могу ошибаться. Есть вероятность, что это пончик, но сомневаюсь, очень сомневаюсь. Едва ли пончик плавал бы так хорошо.

— Ну что толку иметь самые большие уши во всей Мифландии, если ничего не слышишь, — простонал Попугай. Он взлетел и примостился Освальду на ухо. — Где твоя слуховая трубка? — прокричал он.

— Ну, то-то, — довольным тоном произнес Освальд. — Я так и думал. Я рад, что ты согласен со мной, мой дорогой. Селедка совсем другая — с глазами, хвостом, чешуей и вообще не то.