Ася Кравченко - Здравствуй, лошадь!

— Хорошо, — разрешил Кабачок. — Ты не будешь топать. Когда появится кикимора, ты дашь сигнал, и мы все начнём топать. Она испугается и убежит…

— …тут-то мы и закроем дверь! — обрадовалась Ривьера.

— Ты перепутала — это из другого плана, — сказал Кабачок. — Итак, решено! Будем громко топать! Предлагаю прорепетировать. Слушай мою команду! Раз, два, три: кикимора!!!

— Где?! — завопила Ривьера и пулей вылетела из конюшни. Халва стала яростно брыкаться, а Руслан показал огромные зубы и зарычал. Кабачок тоже хотел было бежать, брыкаться и рычать, но вовремя вспомнил, что нужно топать ногами.

— Руслан, а ведь лошади не умеют рычать… — сказал Кабачок, топая ногами.

— Это я чтобы кикимору запутать! — ответил Руслан и вдруг засмеялся: — Ты что топаешь? Нет никого! Фр-фр-и-хэ-хэ!

— Ничего смешного! — сердито сказала Халва, обиженно удаляясь в стойло. Ривьеру поймали только через час…

Вечером Кабачок долго не мог уснуть. «Потопать-то я потопаю, а вдруг не поможет?! — эта мысль долго не давала ему покоя. — А вдруг кикимора не испугается?!»

«Главное — быть готовым ко всему!» — решил наконец Кабачок и даже приподнял одну ногу, чтобы в случае чего топнуть без промедления…

Так он и уснул с поднятым копытом. И тут ему приснился жуткий сон, будто его со всех сторон окружают кикиморы. У кикимор светились глаза и шерсть стояла дыбом…

Кабачок в ужасе проснулся… но сон не кончился: в темноте на него смотрели по крайней мере шесть глаз.

— Кикимора! — хотел крикнуть Кабачок, но у него не получилось. Глаза приближались. Кабачок вскочил и стал пятиться в угол, но очень быстро оказалось, что пятиться некуда. Кабачок встал на дыбы и громко заржал.

— Что случилось? — раздался сонный голос конюха, и у входа в конюшню зажглась тусклая лампочка. В полутьме Кабачок разглядел трёх кошек. Одна из них была похожа на Машку.

— Дети, познакомьтесь, это Кабачок, — сказала кошка. — Во всей конюшне он единственный спит спокойно и во сне не дрыгает ногами. Поэтому будем жить здесь.

— Машка, ты мне не снишься? — тревожно спросил Кабачок.

— Снюсь, — усмехнулась Машка. — А это тебе снятся мои дети: Поперечный и Полосатый. — Два котёнка вышли вперёд — у одного полоски были вдоль спины, у другого — поперёк.

— Ах, как я рад! — взволнованно заговорил Кабачок.

— Мы жили на чердаке, — посетовала Машка. — Но приходится переезжать: близится зима и дует изо всех щелей. А дети у меня и так продувные.

— Моё стойло в вашем распоряжении. Но должен предупредить, — и Кабачок понизил голос, — в конюшне завелась кикимора.

— Вот здорово! Ты её видел? — обрадовался Поперечный.

— Н-нет… — замялся Кабачок.

— А как ты понял, что это кикимора? — удивился Полосатый.

— Да это ясно как день: у Руслана отвалились две подковы и… я не помню что ещё, а главное — вся моя грива была в косичках…

— Это не косички! Мы отрабатывали тройной морской узел, — обиделся Полосатый.

— Вот безобразники! — воскликнула Машка, а потом добавила, смягчившись: — Кабачок, я надеюсь, ты не сердишься? Это же дети.

Тут на душе у Кабачка стало легко-легко.

— Да у меня в жизни не было… лучшей причёски!

— Ты говорил о кикиморе, — напомнил Поперечный.

— Лошади говорят: «кикимора, кикимора». Но, честно говоря, я никогда не верил в эти сказки… — ответил Кабачок.

И они стали жить вместе. А котята очень полюбили всем загадывать такую загадку: в стойле четыре угла, в трёх из них по кошке, сколько животных в этом стойле? И когда совсем запутанный собеседник восклицал наконец:

— Ну и какой ответ?

Они хором отвечали: четыре! Там же ещё есть лошадь!

Ох, и прибавилось у Кабачка хлопот.

С утра пораньше, пока Поперечный с Полосатым ещё спали, Машка уходила по своим кошачьим делам. А Кабачок оставался за няньку.

«Не спускай с них глаз!» — напоследок давала указание Машка.

И Кабачок стоял и смотрел на спящих котят.