Михаил Чернолусский: Золотой след (легенды, сказки)

Дарья Васильевна так его обрисовала:

— Не то человек, не то коряга какая. Руки — что оглобли, а ноги колесом. Босой ходил. Где жил, где спал — никто не знает. Мешок с добром завсегда с собой таскал. Голова — большущая, что та тыква в урожайный год, и ни единой на ней волосинки. Только из ушей два черных пучка росло. За то и прозван был Волосатые уши.

В этих-то самых волосах, что росли из ушей, и заключалась, как я выяснил, волшебная сила. Вырвет колдун из уха волосок, бросит в огонь, и что скажет в эту самую минуту, то и сбывается.

Когда я заявил забарцам, что в существование колдуна не верю, напомнили мне про черный вирок на Серебрянке. Тут уж не возразишь, есть такой вирок. По правую сторону зареченского мостика, метрах в десяти от свай, находится эта загадочная яма.

Русло у Серебрянки ровное, песчаное, речушка тиха, а тут вдруг провалина — ни одним шестом дна не достанешь. Даже в норовистой Непути, в которую впадает Серебрянка, нет таких глубоких ям. Откуда она взялась?

Рассказывают: переходил колдун мостик, зачесалось у него в уже, поковырял он в нем пальцем и выдернул случайно волосок. Полетел волосок в воду, и там, где упал, образовался вир.

Стали тонуть в этом месте ребятишки, считай, каждое лето, отчего и прозвали яму «черным виром». Не один раз его засыпали глиной, которую телегами сюда возили, но вир вновь и вновь открывался.

Ну, а раз есть колдовской вир, значит, был и колдун.

Только вот запамятовали забарцы, в каком году произошла эта история. Знают лишь, что Шмель в ту пору ещё жив был. Лесной мудрец как раз и вызволил своих земляков из большой беды. Известное дело: непрошеный чудотворец — страшнее дьявола.

Ранним утром, в пору сенокоса, едва пастухи прогнали стадо и бабы затопили печи, появился на селе этот кривоногий чудотворец — Волосатые уши.

Он молча шел по селу, заглядывая в окна. И оттого ль, что колдуна уже знали, оттого ль, что его волшебная сила действовала, выходил из домов народ и двигался следом.

Люди ждали чуда.

Недалеко от ветряка, на бугре за Поповым концом, колдун остановился. Сбросил мешок, оглядел всех и сказал:

— Ну?

Народ пришел в движение. Бабы загалдели. Один из мужиков сказал:

— Вот что, Волосатые уши. Сенокос начался, а дожди каждый день, сено гниет. Сделай так, чтоб добрая погода постояла.

— Чем платить станете? — спросил колдун.

— А что бы ты хотел?

— Деньги давайте.

— Откуда у мужика деньги. Бери салом.

— Салом погожу. Новую телегу поставьте и трех исправных лошадей.

Зачесали мужики затылки, но знали: с колдуном торговаться — зря время терять. Что требует — отдай, душа из тебя вон.

— Ладно, согласны, — сказали все хором.

— Тогда хворосту тащите, костер разжигайте, — приказал Волосатые уши.

Натащили бабы хворосту, мужики разожгли костер. Колдун вырвал из уха волосок, подошел к костру.

— Не быть дождям, быть сухой погоде, — сказал он и бросил в огонь волосок.

Вспыхнуло яркое пламя, в испуге закрестились бабы.

Колдун помолчал и опять спрашивает:

— Ну?

— Коров у нас яловых много, — сказали мужики. — Нельзя ли, чтоб от каждой приплод был. По одному телку, а лучше по два, ежели колдовства у тебя хватит.

— Хватит, — сказал Волосатые уши. — Давайте ваше сало.

— Сколько?

— Полную бочку.

— Ох, — сказали мужики, но согласились.

Вырвал колдун из уха волосок, бросил в огонь.

— Быть по весне от каждой коровы по две телки, — сказал он, и вспыхнуло яркое пламя. Потом в третий раз сказал: — Ну?

— Скота-то у нас прибавится, а лугов мало, — сказали мужики. — Чем кормить коров станем?

— А где я возьму луга? — рассердился Волосатые уши. — Природа мне не подвластна. Перепахать все — могу: волшебные птицы имеются. А вы уж соображайте — что на зерно, а что на зеленый корм. Луга и половины того не дают. Согласны?

Задумались мужики.

— А где же скотину пасти, когда луга перепашем? — спросили.

— В стойле держите, велика загвоздка… Ну, согласны? Плата та же: бочонок сала.

Плата велика, дело опасное, но все же решились мужики, хуже, чем есть, не будет.

— Валяй. Была не была! — сказали.

В третий раз вспыхнуло яркое пламя от колдовского волоска. И в третий раз в испуге закрестились бабы.

Когда костер стих, колдун сказал:

— А теперь уговор: спать буду две недели, пока отрастут волосы, которые израсходовал. Ведите меня на самый тихий сеновал, в самое душистое сено. Как проснусь, чтоб во дворе того дома подвода стояла с двумя бочонками сала да три коня в упряжке было. И чтоб ворота были открыты, а лошади напоены и накормлены. Сверх того предупреждаю: кто к спящему ко мне притронется — хоть человек, хоть тварь какая, — замертво упадет, и труп его земля не примет, — жечь придется. Все ли ясно?