Мариэтта Шагинян - Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мерце

Эти комнаты выходили своими зеркальными окнами прямо на палисадник, отделявший дом от улицы. Большой газовый фонарь у подъезда по вечерам забрасывал в них полосы мерцающего света. Окна были завешены прозрачными тюлевыми занавесями, на которых повторялся один и тот же рисунок: совсем наверху, между высокими тополями, возвышался замок, окруженный рвом. Через ров был переброшен цепной мост, а на одной из бойниц стоял рыцарь в мохнатом шлеме и, прикрыв ладонью глаза, смотрел вдаль. Снизу вверх вела извилистая горная тропинка между грудами камней и кущами дерев. В одном месте стоял огромный ветвистый олень с величавой осанкой, в другом лежали на траве два охотника, придерживавшие за ошейник пылкую борзую. И свет от фонаря, преломляясь через зеркальные окна и колеблясь от неистового ветра, пробегал по этой картине, оживляя и рыцаря, и охотников, и оленя.

В кабинете доктора стояли письменный стол, книжные шкафы и дубовые кресла с плетеными сиденьями. В углу находилась широкая турецкая тахта, покрытая мягкими вышитыми подушками. На этой тахте часто-часто слушали Маша и Лена мамины сказки… В гостиной и будуаре стояло столько мебели, нужной и ненужной, что даже перечислить ее не хватит терпения.

Время было вечернее. Февральская оттепель давным-давно заменилась лютой мартовской метелью. Зеркальные окна затянулись причудливыми снежными кристаллами, а свет от фонаря превратил их в брызги рассыпавшихся брильянтов. И на этом мерцающем фоне красиво выделялся далекий тюлевый замок с извилистой тропинкой к нему и величавой головой оленя.

— Иди сюда, Леночка, — тихо позвала Маша, карабкаясь на тахту.

Лена полезла вслед за сестрой и прижалась к ней, глядя большими глазами в темноту.

Маша показала смуглым пальчиком на мерцающий тюлевый замок и шепнула Лене:

— Узнаешь? Это и есть наша родина Мерца.

— Откуда ты угадала?

— Да я давно уже знаю, — важно ответила Маша и сама тотчас же себе поверила. — Волшебная Мерца… Мы там родились, ты и я. Потом мы вздумали прийти на землю и притворились маленькими детьми. У нас было много сестер, и самая старшая сестра — по имени тоже Мерца. Она никогда не умирает. Ее никто никогда не видит.

— Даже мы?

— Даже мы. Зато остальные сестры с нами очень дружны. Они теперь по нас очень скучают…

В кабинете раздался странный треск, не то в паркетном полу, не то за стенной обивкой. Лена вздрогнула и уцепилась за сестру.

— Глупенькая, чего ты боишься? Это они зовут нас, чтоб мы вернулись в свою страну. Им хочется с нами поиграть. Идем, идем, Леночка, идем, я знаю, как туда прокопаться!

— До самого замка? — недоверчиво спросила Лена.

— Ну конечно!

Маша спрыгнула с тахты. Лена почувствовала, что сейчас с ними случится волшебство, и совершенно перестала бояться. Важно и спокойно она ухватилась за Машину руку.

Куда надо было идти и как? Путь предстоял далекий. Напрасно думают взрослые люди, что из обыкновенной запертой докторской квартиры никуда не попадешь, кроме как в ту же докторскую квартиру. Дело-то ведь не в пространстве, а в пути. Маша знала один такой путь и убеждена была, что попадет в Мерцу. Она опустилась на четвереньки и поползла по полу, шепнув Лене:

— Скорей, ползи за мной!

Лена послушно поползла за ней. Трудная эта была дорога в сияющую страну Мерцу! Ведь ползти-то приходилось вовсе не по ровному пространству. Маша проползла под креслом, потом забралась под стол, оттуда опять под кресло, под диван, под ступеньку лесенки, приставленной к книжным полкам, снова под стол, под кресло, наконец через раскрытую дверь — в гостиную. И всюду молча и терпеливо поспевала за ней Лена. Она уже угадала, что волшебство заключается в самом пути, и гордилась Машей — как это она знает все эти сложные извилины и повороты и не боится ни заблудиться, ни перепутать!

В гостиной сперва стало легче ползти — там во всю комнату разостлан был мягкий, пушистый персидский ковер. Но потом оказалось, что дорога сделалась еще труднее. Надо было проползать под всеми бесчисленными креслицами, диванчиками, кушетками; надо было находить лазейку через густые заросли бахромы, щекотавшей лицо, изгибаться и извиваться змеей под тяжелыми сиденьями низких кресел, набитыми конским волосом. Свет еле-еле проникал в эти лабиринты. Душный и пыльный запах застревал в носу. Тихие, странные блески зажигали на позолоченных ножках кресел, снабженных медными колесиками и сделанных в виде тигровых лапок. Эти жесткие тигровые лапки, выступавшие из леса бахромы, более всего пугали Лену. Она думала, что она в лесу, и торопилась, уже задыхаясь от усталости, не отстать от Маши, чтоб не попасть в лапы тигру. Дети то и дело лихорадочно позевывали. Но вот Маша остановилась на лужайке, у подножия большой кокосовой пальмы, и прошей тала: