Мэри Стюарт - Людо и его звездный конь

Людо мог бы подумать, вчерашний вечер ему просто-напросто приснился, если бы не вид двух деревянных тарелок и кружек, да чистой сковородки, висящей там, где ее оставил Гула. Людо протер глаза, чтобы окончательно проснуться, вынырнул из-под одеяла, подбежал к двери и выглянул наружу.

Дождь лил, как из ведра, тяжело и косо падая с низкого неба и разбиваясь о скалу брызгами фонтана. Старый Ренти жался под широким карнизом, единственным небольшим укрытием. Людо глядел, как глыбы грязного снега, принесенные вниз с утесов над тропой, дробились, превращаясь в слякоть, и смывались дождем. Гулы не видать.

Вдруг Людо заметил — с края пруда исчезла банка. Значит, Гула и впрямь собирался таскать сегодня воду. Как будто в этом была нужда!

Хотя Людо уже снова успел проголодаться, ему не хотелось начинать трапезу без хозяина, но когда он в тоске посмотрел на стол, то заметил около буханки хлеба клочок бумаги с воткнутым в него ножом — так его прикрепили к крышке стола.

Он неохотно поплелся к записке, неохотно, потому что не умел читать и боялся, что сообщение важное. Именно таким оно и оказалось, но он все отлично понял, так как на бумаге была начертана лишь огромная стрелка. Она указывала на остатки хлеба и стоявшую рядом большую банку меда.

Людо позавтракал и даже позволил себе отщипнуть еще кусочек от буханки (она оказалась непомерной) и положить его себе в сумку — про запас, затем вымыл кружку и тарелку, поблагодарил вслух невидимого Водолея и вышел на дождь.

И какой дождь! Вряд ли ты когда-нибудь видела такой дождь, Амелия, и я уверена, тебе и не захочется. Плотным, как железные прутья, он стоял слепящей пеленой сверкающего бисера перед Людо и Ренти, когда они вступили на тропу, так что они с трудом могли разглядеть, куда ставить ноги. Хуже того — дождь ударял о землю с такой силой, что выбивал целые куски тропы прямо из-под ног и нес по обеим сторонам тропы обломки камней и реки грязи и гравия, с глухим шумом падавшие с высоких утесов, так что местами мальчик и лошадь оказывались по колено в вязкой скользящей грязи, а в следующий момент дождь вырывал ямы, настоящие рытвины с глубокими узкими отверстиями, наполненными водой, где в пору сломать лодыжку, если наступить в нее, не глядя.

Один раз, как только они проскочили особенно неприятную яму и скатились вниз, вся тропа за ними с грохотом, перекрывающим шум дождя, съехала в сторону и, сорвавшись с обрыва, исчезла в пропасти. Это происшествие так сильно их напугало, что они заторопились, а это было немудро и тем более нелегко. С огромным напряжением преодолели они предательский поток, несущийся по тропе, и когда миновали валун со знаком, начертанным на листке Гулы, Людо его даже не заметил.

Вот так, сами того не зная, мальчик и конь, спотыкаясь, скатились в Дом Рыб.

Они уже далеко ушли по тропе и почти спустились с горы. Ничего не видно — все занавешивала плотная пелена дождя, но теперь Людо знал — эта не его долина. Сказать по правде, к тому времени, как он и Ренти одолели три-четыре мили, мальчику было уже безразлично, куда они попали, — лишь бы выбраться из дождя. Наконец они поняли, что с ног до головы забрызганы грязью — ведь в брод теперь приходилось брести и по более ровным участкам, где бесчисленные набухшие от дождя горные потоки соединялись в огромную ревущую реку. Река взбивала пену цвета рыбьей чешуи на уровне их голов и порой устрашающим смерчем врывалась на тропу, перерезая им путь, — так, будто выпрастывала свою влажную серую руку, пытаясь их загрести.

И вдруг тропа резко оборвалась.

Сначала Людо не мог поверить. Он остановился, а вода все кружилась вокруг них водоворотом, хлюпала, заливая его и без того мокрые ноги, и то и дело поднималась до колен крепко затягивающей воронкой, словно хотела утащить с собой. Похоже, именно это и могло случиться. Река перед ними разлилась, целиком затопив тропу. И там, где она пролегала, образовалось теперь широкое ущелье, обнесенное высокими утесами и заполненное бегущей водой.

— Но Гула сказал, тропа будет идти до конца! — в смятении вскричал Людо. — Что же нам делать? Она под водой!

Ренти не отвечал. Он выглядел ужасно удрученным, насквозь промокшим, его жесткую каштановую шерсть залепила грязь, а грива и хвост, обычно переливающиеся золотисто-серебряным отливом, потемнели и повисли множеством крысиных хвостиков.

Людо потрепал коня по промокшей шее и полез в сумку за хлебом.

— Давай перекусим, пока не придумаем, что делать. Вот твоя доля, — сказал он Ренти.