Сергей Абрамов - Сказки

Ясное дело, договорились завтра созвониться. Поутру, не откладывая в долгий ящик.

Бессмысленный в устах женщины термин: созвониться… Предполагающий полную неопределенность — кто первым вспомнит, тот и позвонит, — он, термин этот, прозвучал вполне конкретно. Созвонимся — значит, Игорь должен позвонить, как же иначе! И тем не менее внешний паритет соблюден. Ах, женщины, коварны ваши души… Откуда цитата? Похоже, из неопубликованного Бородина. Точнее — из ненаписанного…

На часах десять тридцать пять. Двор темен и тих. Интересно: ждут ли его вежливые ребята?.. Интересно — не то слово.

Шел, не глядя по сторонам, еле-еле сдерживая желание побежать. Вон они, ящики…

— Эй, Игорь, подойди сюда, дружок.

Ждут!

Ну уж черта с два он к ним подойдет!.. Убыстрил шаги, почти побежал, молча, никак на окрик не реагируя.

Стоп!

— Ты куда это разбежался? Не слышал — зовут?

Двое в куртках перед ним. И, как назло, никого во

дворе. Вымер он, что ли?

Может, закричать?..

— Давай-давай, двигай. Мы два раза не повторяем.

Эти куда грубее, чем их вожак. Вежливости не обучены.

Взяли под локотки и повели к ящикам.

— Руки прочь! — красивая фраза, но глупая. Игорь дернулся, сбросил руки «конвоиров», но ведь пошел к ящикам, сам пошел, как… корова на убой.

Придумал сравнение и про себя усмехнулся: пошляк ты, братец! Идешь по морде получать, а все же пыжишься: как бы покрасивше о себе выразиться…

Двое отконвоировали, трое поджидают. Итого — пятеро. Знакомые все лица. Вот и вожачок давешний. Сидит на ящике, развалился, на другой ящик оперся… Интересно: что они делают, когда из магазина пустую тару вывозят?

— Что же ты, Игорь? Ай-ай-ай…

Тон соболезнующий, того и гляди, расплачется юноша, модный свитер слезами омочит.

— А что я?

— Я тебя предупреждал: забудь о Насте. Предупреждал или нет?

— Ну предупреждал.

— А ты не послушался. Нехорошо…

Издевается, сволочь, остроумие свое показывает.

— Кому нехорошо?

— Будет? Боюсь, что тебе.

Странное ощущение: Игорь одновременно трусил и злился. Два малосовместимых чувства, ибо злость на противника должна рождать желание если не нападать, то уж защищать себя. Но, ощущая эту злость, Игорь пытался хорохориться, страшась тем не менее нечаянным словом или действием перейти ту грань, за которой дипломатические переговоры окончатся. Страшился он ее перейти и не понимал — не хотел понимать! — что ребята-ди- пломаты ведут переговоры, только следуя неписаному протоколу подобных встреч «на высоком уровне», а на самом деле ими все давно решено…

— Ты о себе лучше подумай.

— Странно… — Вожак обернулся к приятелям, театрально требуя разделить с ним изумление. — Игорь, кажется, хамит…

— Хамит, хамит, — немедленно подтвердил один из приятелей и засмеялся довольно.

— Обидно, — сказал вожак, встал и, не замахиваясь, коротко ударил Игоря в солнечное сплетение.

Игорь открыл рот, попытался вдохнуть, не смог и резко согнулся пополам, присел на корточки. Было страшно: воздух не попадал в легкие, останавливался где-то на полпути и к боли в животе добавлялась резкая, кружащая голову пустота в груди.

Вежливые ребята стояли над ним, молча смотрели, как он старается дышать, судорожно открывает и закрывает рот. Как рыба.

— Плохо Игорю, — сказал вожак.

Возможно, он и раньше что-то говорил, но, занятый болью, Игорь не слышал его. А сейчас услыхал, голос прорвался, как сквозь вату. И дышать стало легче.

— Как бы хуже не было, — добавил кто-то из парней.

— Сволочи! — Игорь почувствовал, что он вот-вот заплачет. Это было совсем уж стыдно.

— Он опять хамит, — грустно сказал вожак, глядя, как поднимается Игорь. — Он ничего не понял.

Игорь понимал: сейчас вожак снова ударит, и надо бы

ударить первым, пока тот не ждет нападения, стоит раскрывшись. Понимал и… ничего не мог с собой поделать.

И вдруг — это уж совсем попахивало мистикой! — раздался такой знакомый голос:

— Ба-а! Какие люди!

Пащенко! Он-то откуда?..

Обернулся: так и есть, Валерка. Улыбается во весь рот, будто невесть что развеселое углядел. И рядом с ним другой парень. Тот, напротив, довольно мрачно на все посматривает.

— Игорь, тебе не кажется, что ты заставляешь себя ждать? — это опять Пащенко.

Надо было отвечать, но Игорь не знал что, не мог ничего выдавить. А Пащенко, оказывается, и не требовал ответа. Он и вопрос задал — как чисто полемический прием — риторически.