Сергей Абрамов - Сказки

Софья Демидовна, ничего не говоря, повернулась и вышла из комнаты. Лида побежала за ней. Старик Леднев обеспокоенно посмотрел вслед.

— Неужели обиделась?

— Обиделась, — мстительно сказал Игорь. — И правильно. А если б они ее пытать вздумали?

Это было не что иное, как полемический прием, вздор собачий, но старик Леднев принял его всерьез.

— Они так вежливо спрашивали… И потом, она и вправду ничего о Григории Львовиче не знает, так и объяснила. Он у нее давно был, год назад, если не больше. А я его вчера видел. Не мог же я о том говорить…

— Почему не могли? — Игорь озлился на старика и добивал его беспощадно: — Сказали бы: вчера расстались. Предложили бы подождать: вот-вот сам явится.

Старик Леднев резко поднялся, толстовку одернул, губы поджал — аж борода вздернулась.

— Профессор Леднев, милостивый государь, никогда предателем не был, напрасно так считаете, — он даже на «вы» перешел в обиде кровной. — Вы меня оскорбили, а я, мне кажется, этого не заслужил.

Игорь остыл так же быстро, как и вспылил. В самом деле, зачем он на старика набросился? Ничего плохого тот не сделал. Так, струсил немножко. И к лучшему: начни его допрашивать, пошел бы небылицы городить, потихоньку- полегоньку до правды и добрались бы. В белой контрразведке ребятишки способные, хладнокровные. Во-первых, они и не таких раскалывали, а во-вторых — жалко старика, не дай бог, помер бы… Церемониться бы с ним не стали, врезали бы промеж глаз крепким кулаком — много ли ему надо?

— Извините, Павел Николаевич.

Действительно: мало ему надо — заулыбался, ручонкой махнул.

— Пустое, Игорек… Как ты думаешь, если я попрошу прощения у Софьи Демидовны, она меня соизволит простить?

— Думаю, соизволит, — сказал Игорь.

— Так я попробую… — покашлял, осторожно стукнул костяшками пальцев в дверь хозяйкиной комнаты.

Ответа не получил, заговорщицки глянул на Игоря, приоткрыл дверь и бочком-бочком проник туда.

Ладно, они сами разберутся. Софья Демидовна обиделась на то, что Леднев ее с офицерами один на один оставил, и, оказывается, намеренно оставил. Ее право. А профессор, интеллигент липовый, просто-напросто поиграл в страуса: сунул голову в песок и ничего замечать не пожелал. Так ему спокойнее. А ведь мог проснуться, выхватить у кого-нибудь из офицеров наган, пару аксельбантов прострелить…

Плохо другое: Пеликана ждут. И ждут именно здесь, у родственников. Хотя, может статься, и еще где-нибудь ждут. Интересно, не оставили ли они шпика на улице?..

Выскочил из дома, подбежал к воротам. Крепко строили: ни щелочки в заборе, доска к доске прилажена, без зазоров. Ага, вот есть дырочка. От выпавшего сучка, наверно… Прижался к ней глазом. Ни черта не видать! Тот самый поваленный столб с фонарем в поле зрения. И все…

Ладно, чего бояться-то?..

Открыл калитку, с независимым видом вышел на улицу, посмотрел по сторонам. Вот старушка с клюкой шествует.

Вон пацаненок какой-то вдалеке пыль поднимает, бежит куда-то. Куда это он разбежался?.. Ноги босы, грязно тело и едва прикрыта грудь…

Пацаненок добежал до Игоря и резко затормозил. Некрасов был прав, но лишь отчасти. Ноги босы, грудь нараспашку, рубаха без единой пуговицы, навыпуск, на штаны. Но чистая. И сам он беленький, длинноволосый, умытый. Встал перед Игорем и уставился на него.

— Проходи, проходи, Чебурашка, — сказал ему Игорь. — Не в музее, смотреть нечего.

Мальчишка на «чебурашку» не отреагировал, хлюпнул носом, спросил неожиданным баском:

— Это четырнадцатый номер?

— Четырнадцатый, четырнадцатый. Кого тебе надобно, старче?

— Если ты Игорь, то тебя.

Это уже становилось интересным.

— Ну, я Игорь…

— Велено передать: завтра к десяти утра приходи на Кадашевскую в дом Игнатьева. Спросишь столяра дядю Матвея, — произнес все хрипловатой скороговоркой, штаны подтянул и с ходу включил четвертую передачу, вихрем понесся по улице — только пыль столбом.

— Эй! Стой! — заорал Игорь. — А кто… — махнул рукой: бесполезно догонять.

А мальчишка на бегу обернулся и крикнул издалека, Игорь еле услыхал:

— Один приходи-и-и…

Сидя на школьных уроках, гуляя с Валеркой Пащенко, читая или глядя телевизор, Игорь часто думал: а что сейчас делает старик Леднев? Или Пеликан. И вообще, что там сейчас, когда нет Игоря?

И понимал непреложно: ничего! Нет там ничего, и самого «там» не существует. «Там» возникает только с появлением Игоря, ибо он — его персонаж, но он же — его создатель. Такой вот веселенький парадокс…