Джордж Макдональд: Страна Северного Ветра

Следующий день выдался на редкость ветреным, но мальчик уже и думать забыл про дырку в стене — он был поглощён сооружением пещеры из сломанного стула, колченогой табуретки и одеяла. Пещера была рядом с камином, и в ней было так здорово сидеть. Но щель заметила мама и заклеила ее куском оберточной бумаги. Вечером, устраиваясь поудобней под одеялом, Алмаз даже не вспомнил про вчерашнюю историю. Вдруг ему что-то послышалось. Он привстал на кровати и прислушался. Кто бы это мог быть? Снова поднялся ветер, но Алмаз был уверен, что между завываниями и свистом ветра он слышит чей-то голос. Он раздавался где-то совсем близко. Мальчик еще не научился бояться, поэтому просто сел в кровати и затаил дыхание. Мягкий, но слегка рассерженный голос послышался снова. Он шёл откуда-то из-за кровати. Алмаз пододвинулся ближе и приложил ухо к стене. Ничего, только воет ветер. Стоило ему отнять голову от стены, как опять раздался голос, теперь у самого его уха. Он ощупал стену, пальцы наткнулись на оберточную бумагу, которой мама заклеила дырку. Мальчик приложил ухо к этому месту, голос звучал оттуда. Уголок бумаги отклеился, и казалось, что говорит сама щёлка.

— Зачем же ты, малыш, закрыл моё окно?

— Какое окно? — удивился Алмаз.

— Вчера ночью ты трижды засовывал туда сено. А мне каждый раз приходилось его выкидывать.

— Вы про ту маленькую дырку говорите? Это вовсе не окно, а дырка рядом с моей кроватью.

— Я говорю не про окно, а про МОЁ окно.

— Так не бывает. Окна нужны, чтобы смотреть из дома на улицу.

— Как раз для этого оно мне и понадобилось.

— Вы ведь и так на улице, зачем вам туда смотреть?

— Ты ошибаешься. По-твоему, окна нужны, чтобы смотреть из дома. Так вот, я у себя дома, и мне хочется посмотреть, что происходит снаружи.

— Но вы проделали окно ко мне в кровать!

— А что тут странного? Три окна твоей мамы выходят в мою бальную залу, а твои — ко мне на чердак.

— Когда мама просила папу сделать ещё одно окно, он сказал, что по закону нельзя этого делать, ведь оно бы смотрело в сад мистера Дайвса.

Голос рассмеялся:

— Закону будет нелегко меня поймать!

— Если вы поступили плохо, это неважно, — сказал Алмаз. — Вы не должны больше так делать.

— При моём росте я выше закона, — ответил голос.

— Тогда у вас, наверно, очень высокий дом, — задумчиво произнёс Алмаз. — Непременно высокий, туда даже облака помещаются. Ой! — воскликнул мальчик и, помолчав немного, продолжил. — Вряд ли вам подойдет окно в мою кровать. Вам лучше сделать окно в кровать мистера Дайвса.

— Кому нужно окно в печку с золой? — печально заметил голос. — Я хочу, чтобы из моих окон открывался красивый вид.

— У него, наверно, кровать гораздо лучше моей. Хотя моя тоже красивая, мне другой не надо.

— Дело не в кровати, а в том, кто в ней спит. Открой, всё-таки, моё окно.

— Мама говорит, что старших нужно слушаться, но я даже не знаю. Понимаете, если я его открою, мне в лицо будет дуть холодный северный ветер.

— Я и есть Северный Ветер.

— Вот это да! — задумчиво протянул Алмаз. — А вы обещаете не дуть на меня, если я открою окно?

— Я не могу пообещать.

— У меня заболят зубы! У мамы вот уже разболелись.

— А что станет со мной, если ты не отроешь окно?

— Откуда мне знать? Я только говорю, что мне будет хуже, чем вам.

— Нет, тебе не будет хуже, это я обещаю. Увидишь, с тобой все будет хорошо. Доверься мне и сделай, как я прошу.

— Ну хорошо, я ведь могу натянуть одеяло на голову, — решил Алмаз. Он нащупал отклеившийся уголок бумаги и маленькими ноготочками быстро ее отодрал.

Тут же холодный ветер стрелой ворвался внутрь и уколол мальчика в раскрытую грудь. Алмаз тотчас с головой залез под одеяло и постарался свернуться клубком. Теперь, когда он отодрал бумагу, его больше ничто не отделяло от загадочного голоса. Не то, чтобы он испугался — я уже говорил вам, что Алмаз ещё не умел бояться — но ему стало как-то не по себе. До чего же странный этот северный ветер, и живёт он в огромном доме, «который называется Наружа», — догадался Алмаз, и окна делает к другим людям в кровати! Тут снова раздался голос. Теперь он звучал так громко и раскатисто, что Алмаз отчётливо его слышал даже под одеялом. Однако голос был нежнее прежнего и напоминал мамин.

— Как же тебя зовут, малыш?

— Алмаз, — ответил мальчик из-под одеяла.

— Странное имя!

— Очень красивое имя, — возразил его обладатель.

— Не знаю, не знаю, — произнёс голос.

— Зато я знаю, — не слишком вежливо заявил Алмаз.