Корней Чуковский - Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь

Да и откуда может взяться у них интерес к творчеству того или иного писателя, если эти писатели подаются им на уроках «словесности» в таком невкусном, неаппетитном, непривлекательном виде?

На днях в том же Кисловодске я вошел в шестой класс образцовой, показательной школы и подумал, что у детей болят зубы: такая была тоска на всех лицах. Оказалось, эта тоска происходит от изучения Пушкина. Согласно установленной программе, двенадцатилетние дети знакомятся с Пушкиным по самым незрелым, самым архаическим, самым трудным его стихам. И вот несколько уроков подряд уходят на унылую зубрежку непонятных речений, словно Пушкин был китайский поэт:

— Лидочка, что такое «томленье»?

— «Томленье» это то-то и то-то.

— Хорошо, садись.

— Зина, что такое упованье?

— «Упованье» это то-то и то-то.

— Юзя, что такое «пленительный»? А что такое «глас»? А что такое «витийство»?

Все эти вокабулы выписаны отдельно — в тетрадку, и их нужно знать наизусть. Что же удивительного, что веселое имя — Пушкин- вызывает у детей зубную боль? Если бы кто-нибудь преподавал мне таким образом Пушкина, я возненавидел бы Пушкина на всю свою жизнь. Учителю и в голову не приходит, что он раньше всего должен влюбить своих школьников в Пушкина, научить их восхищаться его творчеством, гениальной простотой его речи, а не томить отвратительной скукой зубрежки.

После этого я уже не удивляюсь, что Нина Чичильева (а вместе с ней и все ее подруги) обходится в своем быту совсем без Пушкина, что пушкинская лирика так и не нашла себе места в интимной тетради ее любимых стихов, что под заглавием «Сочинения Пушкина» в этой тетради красуется все та же пошлятина:

В некоторых (особенно в московских показательных) школах учителя щеголяют формальным анализом каждого произведения поэзии: «Перечисли эпитеты», «Укажи приемы контраста», — и проч. Этот анализ хорош лишь тогда, когда он сопряжен с эмоциональным отношением к поэзии. А сам по себе он окончательно убивает в ребенке всякий живой интерес к произведениям словесности.

Вот почему учащиеся почти никогда не читают писателей, которые преподаются им в школе. Вот почему, когда спросишь у семиклассников о Гончарове, Шевченко, Некрасове, они отвечают: «Мы учили их в прошлом году», — то есть имеем право позабыть о них решительно все.

Вчера я посетил седьмой класс одной из самых достохвальных школ Москвы, и, когда лучшая ученица, ударница, поведала мне, что Некрасов сочинял свои стихи в самом начале минувшего века, то есть, очевидно, в одно время с Гавриилом Державиным, я окончательно пришел к убеждению, что преподавание литературы в огромном большинстве наших школ все еще нуждается в коренной перестройке.

Кто это выдумал, что можно изучать, например, поэзию Пушкина вне определенного периода русской истории? Если Пушкин жил «шут его знает когда», то все его творчество абракадабра и скука. Между тем для всех наших школьников, вплоть до восьмого класса, и Пушкин, и Чехов, и Лев Толстой, и Крылов висят в безвоздушном пространстве, вне истории, вне времени. И эта педагогика хочет называться марксистской! Именно в ту пору, когда формируется мышление ребенка — в пятом, в шестом, седьмом классах, — от него держат в секрете все, что имеет отношение к русской истории. Больно видеть, что талантливые, многознающие советские школьники именно в этой нужнейшей им области знания доведены до такого невежства. Казалось бы, именно им надлежало бы выработать в себе с ранних годов привычку координировать исторические факты, между тем школа охотно предоставляет им думать, что Лев Толстой и Наполеон — современники.

Большую помощь могли бы оказать нашей школе писатели, но… я до сих пор не забыл одного позорного случая, происшедшего в писательской среде. Дело было нынче зимою. Газета «Литературный Ленинград» затеяла сблизить писателей и передовых педагогов, собрать их в писательском доме им. Маяковского, чтобы совместмо обсудить (и осудить!) наркомпросовские методы преподавания русской словесности.

Я шел на собрание, окрыленный надеждами, но оказалось такое: весь зал полон педагогами — и ни одного писателя! Педагоги, изнуренные целодневной работой, иные с отдаленнейших окраин, пришли для дружеского общения с писателями, однако те не соблаговолили явиться. А между тем от того, как наш школьник воспримет наследие Пушкина, Тургенева, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Льва Толстого, Горького, в значительной мере зависит будущая культура Советской страны.