— Что же теперь делать? — испугалась Аленушка и уже приготовилась пустить слезы. — Надо наверное мамочку родненькую нарисовать, может она мне посоветует. И нарисовала мамочку.
Она не торопилась и старалась изо всех сил, чтобы получилось как можно лучше, но все-таки мамочка вышла какая-то не такая, ноги у нее были слишком коротенькие, шея слишком длинная, а уши малюсенькие-премалюсенькие.
Что же мне делать, мамочка? — захныкала Аленушка. — Я сначала все стерла, а теперь оказалось, что ничего не могу нарисовать.
— Что-что? — переспросила мама, потому что уши у нее были страшно маленькие и она ни шута ими не слышала.
— Я спрашиваю, что мне делать? — теперь уже во весь голос закричала Аленушка. — Я все-все стерла, а теперь оказалось, что ничего не могу нарисовать.
— Ничего не понимаю, — рассердилась мама. — Не могла бы ты нарисовать мне уши чуточку больше?
Аленушка перерисовала уши, сделала их чуточку больше и мама сказала: «Какая ты оказывается глупая, я ведь тебя предупреждала. Теперь будешь ходить в платье с павлинами, утятами и оленями и чистить зубы щеткой, очень похожей на морковку. Время только у меня отрываешь, мне уже давно пора вернуться из города, а я еще лук не купила, да и в химчистку надо бы заскочить».
И, когда мамочка вернулась с луковицами и чистеньким белым платьем в сумке, Аленушка посмотрела на луковицы и на белое платье и говорит:
— Какое прекрасное белое платье без горошка и луковицы тоже очень симпатичные, правда, мамочка?
Коврик и крошки от вафельного торта
Некоторые люди думают, что у ковров лёгкая жизнь. Но это не так, вы им не верьте. Послушать их, так ковры только и делают, что целый день валяются на полу, а спросишь у них:
— Вы что и правда ничего не слышали о летающих коврах?
Они сразу начинают изворачиваться, говорят, что, конечно, мол слышали, кто об этом не слышал, что нет ничего лучше, чем полетать туда-сюда по воздуху, и это лишний раз доказывает какая у ковров прекрасная беззаботная жизнь.
Не прерывайте их, дайте отвести душу, а когда они выскажутся, спросите:
Почему вам всё-таки кажется, что ковры занимаются воздухоплаванием просто так, от нечего делать?
На такой вопрос вам уже никто не сможет ответить, потому что об этом никто ничего не думал. И вот тогда можно солидно откашляться и приступить к рассказу:
Давным-давно жил да был оранжевый коврик. Жизнь у него была невесёлая. Лежать ему приходилось прямо на холодном полу, на ухо наступило ногой тяжеленное пианино, а на шею ему уселись стол и стул, на который обычно садился мальчик Андрейка, когда его кормили. Это была не еда, а слезы. Всё у него с тарелки валилось, рис картошка и помидоры, иногда падала даже вилка, а когда он уписывал рогалики, то ковёр был весь усыпан крошками, потому что Андрюша во время еды вертелся во все стороны и не умел есть над столом.
Не очень-то приятно, когда у тебя крошки за воротником, они зудят и щекотят, как волосы, когда идешь от парикмахера, но к парикмахеру мы ходим не чаще, чем раз в три недели, в то время как бедному коврику приходилось терпеть эту пытку ежедневно, и хуже всего было то, что его никогда не оставляли в комнате одного и он не смел даже почесаться. И, из-за этих самых крошек его каждый раз пороли посреди двора, так как будто это он, а не Андрюшенька набезобразничал.
— Какая несправедливость, — думали пианино, стол и стул, а оранжевый коврик только тяжело вздыхал и сдерживал слезы, пока ему не пришло в голову, что такая жизнь вовсе не сахар.
Как-то вечером Андрюшенька лакомился коржиками к крошки у него изо рта сыпались так, что казалось будто это идёт снег, весь коврик был завален колючими сугробами.
— Утром снова будут пороть, — печально подумал оранжевый коврик и тяжело вздохнул, так как крошки за воротником страшно саднили ему шею, а потом подумал: «А стоит ли мучиться до утра и ждать трепки?» — и, когда все уснули он вежливо попросил пианино, стол и стул оказать ему любезность и приподнять на секунду ножки, высвободился, встал и осторожно вышел во двор, там он основательно встряхнулся всем телом, как это делают псы, когда вылазят из воды. Но некоторые крошки застряли я не вытряхивались, наверное потому, что Андрюшенька наступил на них.
— Делать нечего, остается только свистнуть птицам, которые спят на деревьях, — пробормотал оранжевый коврик и засвистел совсем тихо, так тихо, как умеют свистеть только ковры. Но не так-то всё было просто, птицы встревожились, запищали во сне, но не проснулись, и коврик был вынужден свистеть снова и снова, а птицы спали себе, да спали. Услышала это кошка, у которой тонкий слух, спустилась с крыши и говорит коврику:
Читать дальше