Владимир Сисикин - Сыщик

— Какой упорный, — процедила фигура. — Он заслужит то, что ему полагается. А скажите, вам известен сыщик, который занимается делом об украденном котенке?

Шарик чуть не признался: «Это я». Но какое-то шестое, а может быть, и седьмое чувство, именуемое интуицией сыщика, подсказало ему, что делать этого не следует.

— Знаю, — сказал Шарик. — Всё время здесь был. Куда-то отлучился.

— Вы мне его покажите, — шепнула фигура. — Век прожила, никогда не видела живого сыщика.

— Обязательно покажу… Со временем… Шарик не подозревал, что этим ответом он, может быть, спас себе жизнь.

Фигура придвинулась к Шарику и горячо зашептала ему на ухо:

— Слушай, давай дружить, а? Ты мне всё рассказывай и показывай. Я тут ничего не знаю, приехала из-за тридевять земель…

— Откуда вы знаете, что котенок украден? — неожиданно спросил Шарик.

Фигура так и подпрыгнула.

— Что с вами?

— Я… я… я иголкой укололся… лась… лось… ся… сясь.

— Откуда вы знаете, что котенок украден? — раздельно повторил Шарик.

— Что? — фигура приставила лапу к уху. — Не слышу!

— Оглохли?

— Да. Ну, я пошла потихонечку, а то засиделся…

— Подождите. Откуда вы знаете…

— А пошел ты, — зарычала вдруг фигура и шмыгнула в подъезд.

Шарик за ней.

С головы таинственного существа слетела косынка и закрыла Шарику глаза. Он покатился по лестничной площадке, стукнулся головой о стену и потерял сознание.

Через несколько мгновений он пришел в себя и, выхватив пистолет, стремглав помчался по этажам. На последней, девятой, площадке никого не было. Люк на чердак закрыт.

Разочарованный, злой на себя за очередную неудачу, сыщик поплелся вниз. Когда он спустился до второго этажа, из выломанной двери потянуло затхлым земляным запахом…

Шарик, не постучав (ибо стучать было не во что), ворвался в квартиру Амазонского.

Знакомое зрелище открылось глазам сыщика.

Артист, как давеча, сидел на полу и, раскачиваясь из стороны в сторону, читал:

Шарик присел рядом с артистом и встряхнул его:

— Роберт Робертович, вы меня узнаете? Попугай-Амазонский посмотрел на Шарика туманным взором:

— А-а, это вы… Я же ска-ска-сказал, что при-приду…

— Что здесь произошло, Роберт Робертович?

— При-прибежала крыса. Во-о-от такая! Я упал. Шарик выбежал на балкон. Осмотрел двор.

В арку въезжала машина, груженная саженцами. Иван Иванович стоял в кузове, опираясь на кабину.

Через двор по направлению к свалке двигался некто в черном фраке, с хозяйственной кошелкой. С кошелкой загадочного существа!

— Стой! — закричал Шарик. — Стрелять буду! Некто во фраке метнулся и исчез в мешанине бревен, досок, ржавого железа и другого мусора.

Шарик пошел в комнату и распахнул шкаф. В нем висели пустые плечики. На дне валялась тряпка. Шарик узнал в ней цветастую юбку…

Амазонский, не веря своим глазам, снял плечики и внимательно осмотрел.

— Был фрак, — сказал он. — Фрак был. Нет фрака. Где фрак?

Шарик вздохнул:

— На свалке.

Нервы артиста, расшатанные всяческими неожиданностями, не выдержали. Он упал, откинув веером крыло и задрав ноги к потолку.

Наступил вечер.

Белые цветы табака распрямились, расправили лепестки и, слабо светясь в полумраке, распространяли сладкий запах до девятого этажа. Жители дома, придя с работы, распахнули окна и балконные двери, чтобы впустить в квартиры, раскаленные за день, вечернюю прохладу.

Потом окна начали мерцать голубоватым светом: заработали телевизоры. Затем окна погасли. Взошла большая Луна, и в ее светлый круг впечатался темный силуэт мамы Муркиной. Она сидела на балконе, чутко поводила ушами, ловя малейший звук. Она ждала Захара.

Дом безмятежно спал, не подозревая, что стоит над пропастью.

Лишь одно окно светилось в этот поздний час — окно Ивана Ивановича. За ним наблюдал, притаившись в тени дерева, Крыс. Сжимая в корявой лапе смертоносную иглу, он строил планы покушения.

По занавеске проплыла тень Слона.

«Подхожу к двери — соображал Крыс, — обмакиваю иглу в яд. Слон спрашивает: кто там? Я говорю: вам телеграмма. Он открывает, я его закалываю и… «Славный Крыс, храбрый Крыс! Халат твой!».

По занавеске пробежала чья-то тень.