Дагмар Нормет: Засыпайка в Таллинне

И Засыпайка уже несколько дней не появлялся — уж не забыл ли он своего друга?

Мати всплакнул, ему стало жаль себя. Он натянул одеяло на голову. И сразу же темнота и тишина сомкнулись вокруг него. Не слышно было голосов на улице, исчезло вечернее солнце. Здесь, в своем маленьком и темном гнездышке, Мати мог грустить сколько душе угодно.

Внезапно что-то мягкое и теплое плюхнулось Мати на ноги. Это мягкое немного поворочалось, устраиваясь поудобнее, и успокоилось.

Конечно, это был Тупс! Заметив, что Мати укрылся с головой, песик решил, что хозяин спит, и прыгнул на свое любимое место — в изножье кровати, хотя ему это строго запрещалось!

Но Мати и рта не раскрыл.

— Собака — тоже человек, — подумал он, — пусть хоть ей будет хорошо. На самом деле настроение у него немного исправилось: в обществе Тупса он уже не чувствовал себя бесконечно одиноким.

— А чем мы займемся сегодня? — раздался вдруг над самым ухом Мати хрипловатый голос Засыпайки.

— Устроим небольшое трипство! — горячо приветствовал его Тупс.

— Или какое-нибудь трапство похитрее? — предложил Засыпайка горбящемуся одеялу.

— Да! Да! — Тупс, разумеется, был в восторге.

Но Мати все еще не отвечал, и Засыпайка забеспокоился: уж не заболел ли его друг?

— Ладно! — озорно крикнул Засыпайка. — Устроим сегодня изрядное трипс-трапс-трульство!

Тут одеяло задвигалось, и на подушке показалась голова Мати.

— Не хочу! — сказал он. — Не хочу устраивать трульство!

— Чего же ты тогда хочешь? — испугался Засыпайка. — Теперь он всерьез решил, что Мати заболел.

— Хочу увидеть белую ночь! — вздохнул мальчик. Вон как!

— Твое желание — для меня закон! — с облегчением сказал Засыпайка, соединил свои указательные пальцы и прошептал:

И Мати вдруг вдохнул соленый морской воздух. Легкий прохладный ветерок трепал его волосы, под ногами хрустела галька. Мальчик крепко зажмурился и еще раз вдохнул. Настоящий морской воздух! Он осторожно приоткрыл сначала один, потом другой глаз. Он боялся, что видит сон и сейчас проснется в своей кровати.

Но нет: прямо перед ним расстилалось море, гладкое, как зеркало, и белое, как молоко! Мати не мог надивиться, как изменился нынешней ночью весь мир! Над белым искрящимся морем отсвечивало желтое небо. А на грани неба и воды, словно пламенеющий помидор на белой скатерти, лежало солнце. Оно сплющивалось, быстро стекало в море и вот уже совсем пропало.

— Двадцать два часа, сорок пять минут! — объявил Засыпайка. — Самая короткая ночь в году.

Люди шли по берегу, любовались заходом солнца и зубчатым силуэтом таллиннских башен, — его словно кто-то вырезал из черной блестящей бумаги и наклеил на зеленовато-лиловое небо.

Внимание Тупса привлекли птицы, задумчиво и неподвижно сидевшие на прибрежных серых валунах. Собачонка, воинственно тявкая, помчалась к ним, и птицы нехотя взлетели. Они медленно кружили над берегом, паря в воздушных волнах, и пламя заката окрашивало их крылья и грудки в розовый цвет.

— Ой, Засыпайка, смотри! — воскликнул Мати. — Лебеди!

— Это не лебеди, — сказал Засыпайка, — это чайки.

Мати с сожалением смотрел на красивых розовых птиц. Он знал, что это чайки, но ему так хотелось, чтобы это были лебеди! Почему-то сегодня Мати ощущал настоящую тоску по лебедям!

— Ладно, — произнес Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли. — Пошли в гости к лебедям.

И вот они уже в парке Кадриорг, на берегу Лебединого пруда. Здесь было гораздо сумрачнее, чем у моря: вековые каштаны образовали гигантскую галерею колоннадой стволов и сводами крон. Посреди пруда лежал небольшой круглый остров, на котором, высились кряжистые липы.

Затаив дыхание, Мати ждал лебедей. Но они не показывались.

— Может быть, лебеди уже легли спать? — неуверенно сказал Мати.

Но в тот же момент из-за островка появились две величавые птицы. Приподняв крылья, они скользили по черной глади пруда, как белоснежные парусники.

Лебеди! Настоящие лебеди!

Обычно Мати ходил смотреть на них днем, когда солнечные блики играли на зеленом зеркале пруда. Бабуля брала с собой булку, чтобы он мог покормить лебедей. Мати бросал в пруд кусочки булки и с интересом следил, как лебедь ловил их, опускал голову под воду, смачивал булку и только потом глотал.