Павел Бажов - Южный Урал, № 5

Старик всегда варил хорошую сталь, только маленько разных статей, — вроде искал чего-то. Немецкие приставники это, видно, подметили и первым делом отобрали у старика его подручного, загнали парня в дальний курень, а на его место поставили какого-то немецкого Вилю-Филю. Старик на это своей хитростью ответил: стал варить, лишь бы с рук сбыть. Вот этот старик Швецов и приглядывался к Аносову, потом говорит:

— Коли твоей милости угодно, могу сварить хорошую сталь, только дай мне подручного, коему могу верить в полную силу, а этого Вилю-Филю мне никак не надо.

И рассказал, как было дело. Аносов выслушал и говорит:

— Ладно, дед, охлопочу тебе внучонка, а немца пускай сами учат, чему умеют.

Вскорости шум поднял с немецким начальством: почему порядок вверх ногами? Не на то вас сюда взяли, чтоб вы своих ребят у наших мастеров обучали. Немцы отбиваются, — нечему у старика поучиться. Ну, все-таки уступили. Старый Швецов рад-радехонек, а молодой пуще того. Оба в полную силу стараются, Аносов похваливает:

— Старайся, дедушка.

Старик в задор вошел:

— Дай срок, я тебе такую сварю, как на старинных башкирских ножах. Видал?

С этого и началось. Разговор в самую точку попал, потому Аносов давно ножами да саблями старинной работы занимался. Обрадовался Аносов и объявил:

— Коли сваришь такую, тебя и внучонка на волю выведу. Будь в надежде.

Что и говорить, как при таком обещании люди стараются. Дедушка Швецов из заветного сундучка какие-то камешки достал, растолок их в ступке и стал подсыпать в каждую плавку. Норовит сделать это без Аносова. Внучек спрашивает:

— Что это, дедушка, подсыпаешь? Почему от Аносова таишься?

Старик объясняет:

— Верно, парень. Мне и самому вроде стыдно перед Аносовым, а не могу иначе, потому — тайность эта коренная. Тятя покойный с меня заклятие взял, чтоб до смертного часа никому не показывал. А смертный час придет — велено передать надежному человеку, только непременно из своего брата — из крепостных, а барину никак. Хоть золотой будь.

Так и работали они, с потайкой от Аносова. Старик на верную дорогу вышел да не дотянул. Сварил раз сталь и говорит внуку:

— Пойдем поскорее домой. Не выварил, видно, я своей воли, в крепостных умирать привелось.

Пришли домой. Старик первым делом заклятие с внука взял. Такое же, как с него брал отец. Одно прибавил.

— Коли на волю выйдешь, действуй, как знаешь. Этого сказать не умею.

Потом старик открыл свой заветный сундучок, а там у него разные руды оказались. Объяснил, где какую искать, коли нехватит, и то рассказал, от какой крепости прибавляется, от какой — гибкости. Одним словом, по порядку, а дальше и говорит:

— Теперь мне этими делами заниматься не годится, беги за попом!

Внук так и сделал, — и старик не задержался, в тот же вечер умер. Похоронили старого мастера Швецова, а молодой на его место. Парень могутный, в полной силе, и сноровка по делу имеется. Без подручного, конечно, ворочает, а сам по дедушкиной дорожке все вперед да вперед идет. Аносов тоже не без дела сидел. Бился над тем, как лучше закалять сталь из швецовских плавок. Долго не выходило. Ну, попал-таки в точку. Заводской же кузнец надоумил.

Вот тогда и вышел тот самый булат, коим наш завод на весь свет прославился. Аносов, может, и не заметил, что плавка-то уж после старика доведена. Все-таки слово свое не забыл, стал хлопотать вольную молодому мастеру. Не скоро дали, да еще пришлось обещание дать, что ни на какой другой завод он не пойдет. Швецов, понятно, такое обещание дал, а сам думает, что за воля без выходу! А тут еще одна спотычка получилась.

Он, этот молодой Швецов, по делу часто бывал у Аносова в доме. Аносов в ту пору уже семейный был. Ребятишки у него бегали, и была у них в услужении девушка Луша. С собой ее Аносовы привезли. Вот эта девушка и приглянулась Швецову. Домашние, понятно, отговаривали парня.

— В уме ли ты? Она, поди-ка, крепостная Аносовых. С какой радости они тебе ее отдадут. Да и на что тебе нездешняя? Мало ли своих заводских девок.

Разговаривать о таком все равно, что воду неводом черпать. Сколь ни старайся, толку не будет. Не родился еще тот мастер, коему эта тайность ведома, почему одного к этому тянет, а к другому нет. Не послушался Швецов своих семейных, сам свататься пошел. Аносов помялся и говорит:

— Это как барыня скажет, а я не могу.

Барыня поблизости случилась, услышала, зафыркала:

— Это еще что за выдумки. Чтоб я свою Лушу ему отдала. Да она у меня в приданое приведена. С девчонок мне служит, и дети к ней привыкли! — И на мужа накинулась: — Чему ты потворствуешь? Как он смеет к тебе с таким делом приходить?