Юрий Магалиф: Успех-трава

— Чего нужно-то?

— Нужно, чтобы вы переехали на другую квартиру. Здесь вам оставаться опасно. Вы слышали, о чем разговаривали сегодня наши учителя?

— Мало ли о чем они тараторят… Всего и не упомнишь… А мне тут нравится: пыльца, паутинка. Живу не хуже, чем Баба-Яга. И если какой-нибудь знакомый чертенок спросит: «Тетя, где проживаете?», я с гордостью могу ответить: «Мой адрес: не дом и не улица, мой адрес — родной „Изумруд“!»

— Это все прекрасно… Но завтра сюда придет любимый муж Марии Сулеймановны, откроет заднюю стенку телевизора и так испугается!..

— А как он испугается?

— Так, что у него со страху глаза на лоб полезут, и Мария Сулеймановна перестанет его любить.

— Это хорошо. Мы, ведьмы, любим пугать.

— Оставьте ваши фокусы! Людей пугать некрасиво. Словом, собирайтесь-ка поживее, мадам Кикимора. Хватит разговаривать — пора переезжать!

— Нет, еще не пора. И вообще, мы, ведьмы, не переезжаем, а перелетаем. И — только в полночь, когда старинные часы пробьют двенадцать раз. Это уж такое правило у нас, у нечистой силы…

— Ах, дорогая Кикимора! Какая же вы нечистая сила? Вы просто старенькая фея, — ласково заговорила Бемоль. — И вам не надо перелетать. Посажу я вас в свою сумку да перенесу на новую квартиру.

— А ведь там, должно быть, холодно? Я замерзну…

— Там тепло.

— А пыльца, паутинка будет? Нечистая сила без этого жить не может, имейте в виду.

— Все будет, что нужно. Только поехали побыстрее!

— Ну, так и быть… О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки! Болят мои белые косточки…

Берта Мольбертовна открыла заднюю стенку телевизора; осторожно, двумя пальцами взяла маленькую, как карманный радиоприемник, ведьму Кикимору и бережно опустила в свою сумку.

Вам никогда не приходилось бывать в школе ночью, когда только дежурная ходит по нижнему коридору, а все классы, все кабинеты погружены в тишину и сон?

Все громкие крики, которые днем наполняли школьный воздух, спят, распластанные на стенах, чтобы утром проснуться и снова греметь и звенеть до боли в ушах.

В длинных коридорах уснули лозунги, расписания и стенгазеты.

Уснули пыльные пальмы, лимонные деревья и другие непонятные растения в кадках и глиняных горшках.

В кабинетах физики и химии задремали умные приборы.

Тихо свернулись в рулоны географические карты — они видят сны про Африку, про Ледовитый океан и про незаметную речку Ельцовку…

В спортивном зале мягкие толстые маты раскинулись вповалку и сопят рядом с гимнастическим конем: им здорово досталось прошлым днем, и то ли еще будет завтра!

А в просторном актовом зале стройными рядами спят деревянные кресла; спит под потолком забытый с Нового года голубой стеклянный шарик; и на широкой сцене, возле теплой батареи, тревожно спит вдребезги разбитое пианино «Элегия»…

Именно сюда, на сцену, наталкиваясь в темноте на кресла, путаясь в тяжелом бархатном занавесе, пришла учительница музыки Берта Мольбертовна.

— Ах, когда-то это было вполне хорошее пианино! — сказала она, добравшись до «Элегии». — Каждый, кто умел, играл на нем с удовольствием. А потом его стал колотить с удовольствием каждый, кто не умел. И вот — остался лишь красивый ящик-футляр. А все, что внутри — все, что играло и звучало, — поломано, разорвано, растерзано… Ни один человек теперь не подходит к этому музыкальному инструменту. И вам, мадам Кикимора, тут будет очень спокойно. Молоточки поломаны, и почти все струны оборваны, но при большом желании вы все-таки сможете себе сыграть на оставшихся струнах что-нибудь волшебное, если вам станет скучно.

— Значит, теперь моя квартира будет называться «Элегия»? — спросила Кикимора. — Что ж, тоже красиво. Ладно, я довольна.

— Я буду к вам иногда забегать, — пообещала Бемоль. — А раз в неделю в этом зале собирается большой школьный хор. И вы, не вылезая из пианино, сможете петь потихоньку вместе с нами… Но, вообще, сюда редко кто заглядывает — разве только по праздникам. Актовый зал — на замке, а ключ — У меня.

— И без ключа отсюда выйду, если захочу. Мы, ведьмы, никаких замков не признаем.

— Смотрите, мадам Кикимора, далеко не убегайте: сейчас зима, замерзнете… Спокойной ночи!..

Конечно, некоторые капризные читатели теперь могут сморщить носик, вытянуть губы в трубочку и презрительно прогудеть:

— Ерунда какая-то! Придуманы тут всякие глупости! Ведь ничего такого на свете не было, нет и никогда не будет. Разве может ведьма жить в «Изумруде»? Разве бывает в учительской сломанный телевизор? Кто его сломал? Эвелина Сидоровна вместе с Марией Сулеймановной? А может быть, сам директор Иван Иванович перед отъездом в Москву?.. Ерунда какая-то!.. И потом, — где видано, чтобы в школьном актовом зале стояло разбитое пианино? Здесь ведь школа, а не пиратский корабль… Нет, нет, нет! Такого не было и никогда не будет. И как может старенькая ведьма жить в «Элегии»? Кто ей приносит пенсию, кто ей ходит за лекарствами в аптеку?.. Если автор и дальше будет такое выдумывать, — мы эту сказку читать не будем!