Ирина Жиленко - Дважды два равняется одуванчику

— Мама пошла к тёте Наташе, я сейчас за ней сбегаю.

— Нет-нет, ты уж поиграй здесь, а за мамой я сама схожу. Вот разве что папа, может, захочет пойти со мной? — И тётя Лида как-то странно посмотрела на папу.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился он. — Ты погуляй здесь, дочка, не ходи с нами…

— Славка, сядь-ка вот здесь и смотри в оба, чтобы Кабан, — и тётя Лида кивнула на балкон Кабановых, — не вздумал ехать на своём драндулете через бельё. А мы сейчас!

И они ушли. А Славка, переполненная неожиданным счастьем, сидела на скамейке. Во двор вбежал Адька:

— Послушай, сюда не заходил такой высокий дяденька? В гимнастёрке?

Славка расплылась в улыбке:

— Так это ж мой папа. Папа вернулся!

— Ври больше. Это учитель из моей школы. Он приходил ябедничать бабкам, что меня на второй год хотят оставить из-за трёх двоек.

— Нет, Адька, это мой папа, честно!

— Да ты что! Твой отец был низенький и с усами, я же помню!

Возмущённая до слёз, Славка вскочила со скамейки:

— Ты всё врёшь! Ты злой, противный, ты назло так говоришь, от зависти! Ты злой, злой…

— Ну, бешеная…

К ним уже спешил дядя Гриша.

— А ну цыц! — прикрикнул он на Адьку. — Ничего ты не понимаешь! — Дядя Гриша подсел к Славке и погладил её по голове: — Не слушай Адьку, он перепутал. Это у Толика папа был маленького роста и с усами, успокойся.

Славка улыбнулась. Адька хлопал глазами.

Из дома выплыла Миля Кабанова в крепдешиновом платье. Она встала посреди двора и ждала, когда её муж выведет из гаража «драндулет».

Славка пронзительно завопила:

— Тётя Нина! Тётя Марта! Дедушка! Кабанов заводит драндулет!

Захлопали двери, женщины выбежали из квартир. Короткая схватка окончилась полным поражением Кабановых, и возмущённые супруги пошли пешком.

В воротах Миля Кабанова удивлённо отступила, пропуская Настю, которая входила во двор под руку с высоким военным. Лицо её светилось растерянной и немного виноватой улыбкой.

А на дереве заливисто щебетала какая-то синяя птица…

Папа достал из чемодана яркого пряничного жирафа, обсыпанного сахаром. Славке было жаль его есть. Она поставила жирафа на стол рядом с хрустальной вазой и долго с восхищением рассматривала его.

— Славка, спать!

Славка вздохнула. Жаль, что такой хороший день уже кончился. Но завтра, наверное, будет ещё лучше! Славка тихо засмеялась от радости.

За окном быстро темнело. Тильди-тильди-бом! — нежно прозвонили городские часы. Славка закрыла глаза, но сон почему-то не приходил. Наверно, он задержался, усыпляя эту капризную Лорку Кабанову.

Вслед за городскими часами хрипло пробили старые часы тёти Лиды. Они всегда немного отставали. Славке было жаль их. Такие старенькие! Наверно, потому и отстают, что старенькие. Да и ходят они точно так же, как бабка Довжучиха, когда поднимается на третий этаж, — кряхтя, посапывая и вздыхая.

Вздыхает и безносая уточка под табуреткой. Эх, был бы у неё клюв, ну хоть какой-нибудь!

Славка уже думала об этом и даже кое-что придумала: завтра она выпросит у жадины Лорки немного красного пластилина и прилепит утке чудесный клювик. Только бы Лорка дала… И как тут уснуть, когда столько забот!

Спят тётя Лида, Светлана и Толик. В углу на сундуке спит дедушка. Папе постелили на полу, но он ещё не лёг. Они с мамой сидят за столом и тихонько разговаривают. Папа рассказывает о каком-то поезде, который разбомбили в войну, и в нём, в этом поезде, будто бы погибли его жена, дочка и сын. Как же могла Славка погибнуть, если она здесь, вот она, живая?

Славка даже ущипнула себя и дёрнула за волосы. Нет, взрослых всё-таки трудно понять…

А ещё они говорят о каком-то доме, в который скоро переедут. Но тоже как-то непонятно говорят. Про семью, которая жила в этом доме и погибла не вся, про какого-то мальчика, который остался и его непременно надо найти.

— Ложись, Настя, — сказал папа, — а я ещё посижу немного.

— Нет, я тоже не засну. Может, погуляем? Сейчас так красиво, каштаны цветут…

— Цветут… — тихо отозвался папа. — А знаешь, я ведь это заметил только тогда, когда мы с тобой возвращались во двор. Я вёл тебя под руку и думал: «Надо же, каштаны цветут…»

Папа с мамой ушли, а Славка потянулась в постели. Глаза её слипались…

Тильди-тильди-бом! Тильди-тильди-бом! — снова прозвенели часы, а вслед за ними — кхе-кхе-кхе! — тихонько прокашляли часы в комнате.