Эдуард Успенский - Праздники в деревне Простоквашино

— Да у тебя же крючка нет! — говорит Матроскин. — Ты же попусту время тратишь.

— А мне жалко их на крючок, — отвечает Шарик.

— Ладно, корми их, — говорит кот, — раз тебе делать нечего. Может, они такими толстыми станут, что не смогут из норы вылезать крупу есть.

Сам Матроскин пошёл в кладовку, взял большой и сильный пылесос, который мама с папой хозяйственному дяде Фёдору подарили, и два шланга к нему присоединил.

Он всасывающий шланг к одной норке приставил, а выдувающий — к другой. И как включит!

В подполе сразу сильная буря началась. Всё мелкое, что там было, немедленно к Матроскину в пылесос затянуло, в первую очередь всех мышей.

Матроскин взял пылесос, вышел далеко в поле и мышей из пылесоса в траву вытряхнул.

Мыши, совсем обалдевшие, из пылесоса выпали. Они потом два часа в себя приходили. И решили к Матроскину больше не возвращаться. Они сказали:

— Айда к почтальону Печкину в дом! У него таких вредных пылесосов, слава богу, нет.

Когда Матроскин домой вернулся, ему Шарик сказал:

— Ты знаешь, мне такая большая мышь попалась, что даже удочку мою утащила.

— Да, — ответил кот. — Бывают такие большие мыши, что могут удочку утащить. Крысы называются. Только в нашем доме их быть не может. Они от одного моего запаха за километр убегают, потому что я не из простых котов, а из крысоловских. А твоя удочка вон там, посреди поля в траве валяется.

Это он так сказал потому, что удочку Шарика вместе с мышами в пылесос затянуло. И Матроскин её вместе с мышами в траву вытряхнул.

С тех пор мыши в доме кончились.

Дело шло к осени, к сентябрю. Листва пожелтела, вода похолодела, скворцы уже начали «проводить совещания».

И тут Шарик:

— А у меня когда день рождения?

Все задумались.

И верно: День нефтяника в календаре есть, День строителя есть, даже День птиц в стране есть, а Дня собак нет.

— Чего тут думать? — говорит кот Матроскин. — Ты же сам говорил, что лучший день в году — 30 сентября, потому что в этот день охота открывается. Вот пусть у тебя днём рождения и будет 30 сентября.

— Но охоту иногда отменяют, — говорит Шарик.

— И пусть, — говорит Матроскин. — Мы твой день рождения отменять не будем.

— А сейчас у нас какое число? — спрашивает Шарик.

— Сейчас август на дворе кончается, — отвечает дядя Фёдор.

— Ой! Сколько времени ждать!

Но делать нечего — и он согласился.

Тем временем сентябрь подступал.

Стали дядя Фёдор и Матроскин о подарках думать.

— Я ему ошейник от блох подарю, — говорит Матроскин. — И очень красивый подарок и очень полезный.

— Это очень обидный подарок, — возражает дядя Фёдор. — Все сразу догадаются, что у Шарика блохи есть.

— Тоже мне военная тайна, — спорит кот. — Кто ж этого не знает?

— Может, кто-нибудь и знает, а только как на нём ошейник появится, — говорит дядя Фёдор, — все сразу будут думать: «Ага, этот Шарик у них запаршивел совсем».

— Пусть он его по ночам носит!

— Не нужен ему такой подарок, который нужно носить по ночам, — решил дядя Фёдор.

Они стали потихоньку у Шарика выпытывать — что же ему подарить.

Кот Матроскин однажды так невзначай спрашивает:

— Вот, допустим, Шарик, ты тысячу рублей нашёл. Что ты с ней будешь делать?

— А тысяча рублей — это много?

— Очень много.

— Я бы дяде Фёдору рубашку красивую купил. А тебе, Матроскин, — сепаратор для молока.

Матроскин и говорит дяде Фёдору:

— А давай, дядя Фёдор, мы ему тысячу рублей подарим.

— Нет, — не соглашается дядя Фёдор. — Получится, что мы не Шарику, а себе подарки сделаем. Ты лучше испеки к его празднику хороший пирог с котлетной начинкой. Сверху мы косточки воткнём вместо свечек. Это будет здорово.

Так они и сделали — пирог испекли и косточки поставили вместо свечек. Только не знали, сколько косточек ставить — то ли пять, то ли пятнадцать.

Думали, думали и поставили ровно три — самый хороший собачий возраст.

А когда за стол сели, вдруг папа и мама приехали.

— Дорогой наш Шарик, мы тебя поздравляем!

Мама Шарику гребень подарила металлический с очень густыми зубцами — ни одна блоха не проскочит. А папа — ошейник с тремя медалями. Эти медали у него от дедушки остались: одна «За спасение утопающих», другая «Ветерану рыбного хозяйства» и третья «Двадцать пять лет „Трактороэкспорту“».