Салман Рушди - Лука и огонь жизни

Птицы Памяти неловко поджали перепончатые лапы.

— В общем-то, не наше это дело — красть огонь, — проговорила Слоноутица. — Мы просто хранители памяти. Те, кто помнит.

А Слоноселезень бестактно добавил:

— Мы всегда будем помнить вас.

Слоноутица бросила на него негодующий взгляд.

— Он имеет в виду, — объяснила она, сердито толкнув своего приятеля плечом, — что мы вместе с царицей Сорайей будем ждать вашего возвращения.

Слоноселезень прочистил горло.

— Ну, разумеется, — поспешил исправиться он, — я оговорился. Разумеется. Мы, разумеется, будем ждать вас. Именно это я и хотел сказать.

Никтопапа присел на корточки, чтобы заглянуть в глаза Луке.

— Она права, — предупредил он, и Лука рассердился на то, что он посмел говорить самым что ни на есть убедительным и серьезным тоном, который Рашид Халифа употреблял в важных случаях. — Мне нельзя идти с тобой. Туда нельзя.

— Вы должны объяснить мне кое-что еще, пока есть время, — сердито прервал его Лука. — Вы оба. Как мне исхитриться сделать это без вас?

— У тебя остаемся мы, — твердо сказала Жалдибадал.

К этому времени сестры Натхог полностью обрели свою силу, утраченную в ледяном плену, и дружно закивали, звякая и бряцая железными свиными ушами.

— Мы обитатели Средоточия, — сообщила Бадло-Бадло. (По крайней мере, Лука решил, что это она. За всеми их превращениями уследить, кто есть кто из четырех сестер, было непросто.)

— Верно, — поддержала ее Бахут-Сара (наверное). — Трое Ио не заподозрят нас.

— Спасибо большое, — поблагодарил их Лука. — Но, может, вы снова обернетесь драконами? Если дело дойдет до битвы, от драконов будет больше пользы, чем от железных свиней.

Превращение всех четырех совершилось очень быстро, и Лука обрадовался, что они различаются по цвету, а значит, их будет проще узнавать. Натхог (Жалди) стала красным драконом, Бадло — зеленым, Сара — синим, а Гьяра-Джинн, самая крупная из всех, — золотистым.

— Ну что ж, все решено, — объявил Лука. — Медведь, Пес, Жалди, Сара, Бадло, Джинн и я. Семеро. Летим в Средоточие Магии.

— Можешь называть меня Натхог, — сказала Жалди. — Мы ведь теперь друзья. Признаться, свое настоящее имя я терпеть не могу.

Койот выплюнул остатки обеда и откашлялся:

— А ты никого не забыл, chico? [8] Малыш ( исп .). Или ты намерен оскорбить меня, публично отвергнув мое великодушное предложение, сделанное от чистого сердца? Несмотря на твое невежество и мой опыт?

Лука не знал, что ответить. Койот — друг Сорайи, а значит, ему можно доверять, но какой от него будет толк? Не лучше ли просто пробраться во владения Аалим, не привлекая их внимания даже к ложному направлению?

— Скажи, пожалуйста, — повернулся он к Никто-папе, которого недолюбливал все больше и больше, — сколько еще уровней мне надо пройти? У меня на счетчике цифра «семь»…

— Семь — это замечательно, — произнес Никтопапа. — Это впечатляет. Но ты не пройдешь восьмой уровень, если не сумеешь похитить Огонь Жизни.

— Что, как известно, не удавалось никому. По крайней мере, в нынешнем Волшебном Мире, — сердито заметил Лука. — При тех правилах, которые действуют сегодня.

— Самый длительный и тяжелый уровень — девятый, — добавил Никтопапа. — На нем ты должен проделать весь обратный путь, не дав себя поймать, и выбраться из Волшебного Мира в то самое место, откуда пустился в дорогу. Н-да, а весь этот мир, вооруженный до зубов, будет гнаться за тобой. Вот что такое девятый уровень.

— Замечательно. Огромное спасибо, — поблагодарил Лука.

— На здоровье! — ответил Никтопапа неприязненным тоном. — Помнится мне, ты сам все это затеял. Я отчетливо помню твои слова: «Пошли». Может, я тогда ошибся?

Это явно говорил не отец. Это говорило существо, которое намеревалось высосать из отца жизненные соки. Лука заподозрил, что все приключение изначально было затеяно, чтобы потянуть время, пока Никтопапа исполняет свой замысел. Просто занять чем-нибудь Луку.

— Нет, — покачал головой Лука. — Нет, все правильно.

И тут он услышал страшный шум.

Очень громкий, громкий, ГРОМКИЙ шум.

На самом деле с тем же успехом можно назвать цунами большой волной. Если взять для сравнения Гималаи, подумалось Луке, тогда этот шум оказался бы Джомолунгмой или, по крайней мере, одним из других восьмитысячников, только не из камня и льда, а из звука. От Рашида Халифы, который был кем угодно, только не альпинистом, Лука узнал, что на Земле таких высочайших гор четырнадцать, как то (по нисходящей): Джомолунгма (Эверест), Чогори (К2), Канченджанга, Лхоцзе, Макалу, Чо-Ойю, Дхаулагири, Манаслу, Нанга-парбат, Аннапурна, Гашербрум-I, Броуд-Пик, Гашербрум-II и прекраснейшая Шишабангма. Перечислить все эти четырнадцать уровней громкости звука — трудная задача сама по себе, но в одном он был твердо уверен: этот шум принадлежал к первой тройке. Значит, примерно достигал уровня Канченджанги.