Людмила Петрушевская: Чемодан чепухи

Однако тут же мамаша вспомнила, что выкинула в окошко какую-то ручку, которую вор-малютка принес домой в пустом кошельке.

Пока бегали за ручкой, дядя выпросил у деда временное прекращение огня.

Однако потом, когда ручка была принесена, дедушка возобновил военные действия, так как обиделся, услышав, что диктуют его собственный адрес.

Но адрес записать удалось с трудом, вся семья тут же у телефона подралась за право владения ручкой.

Мама смогла только вывести название улицы, папа успел накалякать слово «дом», но тут уже дети вырвали ручку и каждый нарисовал по цифирьке.

Короче, как только адрес был записан, наши специалисты тут же на месте позабыли все, чему обучились в своих университетах.

Вспомним, что ручка была волшебная и начисто отбивала всякую память на науку.

Мама стала убеждать по телефону разбойника-дядю не грабить дедушку, так как нехорошо брать чужое.

Папа очень ее в этом поддержал и вырвал трубку со словами: «Алло! Звоню в милицию! Адрес мы уже записали!»

А потом и взрослые дети по очереди сказали дяде, что воровать стыдно и неприлично.

На этом разговор прервался, так как дядя застонал по телефону и сказал:

– Дед попал мне по уху, больше разговаривать не могу, ничего не слышу!

И он повесил трубку.

А вся семья, забыв про свои научные достижения в области воровства, дружно пошла наниматься в овощной магазин грузчиками, и поверьте мне, в истории торговли не было более честной команды грузчиков: они, прежде чем взять и съесть, допустим, помидор или морковку, бежали к весам, взвешивали отобранное в порядке очереди, а затем, выстояв еще одну очередь, оплачивали товар через кассу!

Разумеется, их за это выгнали, так как они весь свой рабочий день посвящали беготне по очередям.

Где теперь трудятся эти честные люди, сказать трудно.

И подумать только, что всему виной – какая-то бесплатная авторучка.

А мораль сей басни такова – бесплатное обходится иногда дороже, особенно ворам!

Жил-был верблюд танцующий.

Все верблюды шли в караване или лежали на отдыхе, а он танцевал и по дороге, и лежа на привале – перебирал ногами. Танцуя на ходу, он бил посуду, ронял мешки, а танцуя лежа, он задевал ногами других верблюдов и скоро стал совершенно непереносим. Его выгнали.

Шел, шел верблюд, видит, на дороге лежит верблюжий горб и говорит: возьми меня.

– Зачем ты мне, – воскликнул верблюд танцуя, – у меня и своих два горба висят, я и сам бездомный, зачем мне еще груз.

– Как хочешь, – заметил горб и остался лежать на дороге, а горб этот действительно был никому не нужен. Так он и стал лежать, делать ему было нечего, а наш верблюд пошел дальше и видит: цирк.

– Можно к вам? – спросил верблюд.

– Что вы умеете? – спросил директор цирка.

– Танцую, – сказал верблюд, действительно танцуя.

– Я и сам вижу, что вы танцуете. А вот что вы умеете? Вы умеете летать под куполом или ходить по канату?

– Нет, – сказал верблюд, машинально танцуя.

– А танцевать каждый умеет, я тоже танцую, – сказал директор.

– Разрешите пригласить? – спросил верблюд, и они вдвоем с директором пошли откалывать танго.

После танца верблюд отвел директора на место, откланялся и ушел восвояси.

Идя обратно, он опять увидел верблюжий горб. Верблюжий горб тихо плакал.

– Что ты плачешь, маленький? – спросил верблюд.

– Лежу и не могу сдвинуться с места, – ответил горб.

– Ну поехали, – сказал верблюд, взвалил на себя еще один горб и повез горб кататься.

Шел он очень осторожно, все свои танцы оставил, чтобы только горб не свалился.

– Трехгорбый, трехгорбый! – закричали мальчишки в городе.

– Чудо, чудо из чудес! Верблюд о трех горбах! Ловите его! – закричали все и стали ловить верблюда.

А верблюд теперь быстро бегать не мог, его поймали и продали в цирк. Там каждый вечер его выводили, и он стоял как истукан, а музыка так чудесно играла, но верблюд не делал ни шагу, боялся уронить горб.

Он боялся этого, во-первых, потому, что боялся, что вся жизнь его пойдет насмарку.

Во-вторых, он боялся, что не нужный никому горб снова окажется на дороге и будет лежать и плакать.

В-третьих, он боялся, что вообще разучился танцевать.

В-четвертых, он боялся, что вообще его танцы никогда никому не были нужны.

По этим и еще по многим другим причинам верблюд больше и не заикался о танцах.

Но третий горб все помнил и говорил время от времени, что «лучше моего верблюда никто и никогда не танцевал».