Ольга Яралек - Фруечки

— Одна я его не смогу съесть, конечно, если т-ты не решишь вернуться в следующем году.

— Что ты! Я будку скоро, — сказала худеющая Закавыка и опять выскочила за дверь.

Тут в воздухе запахло горелым. Мямля побежала на кухню. Чёрный дым струился от печки. Фруечка засуетилась. Схватила прихватки, открыла печь и поспешно вынула то, что осталось от пирога. Даже сквозь дым было видно, что пирог сгорел. Есть его было совершенно невозможно. Фруечка вздохнула: «Ах, Закавыка! Закавыка! Отвлекла меня. Какую-то ерунду придумала. Худеет она. Совсем мне голову заморочила».

Фруечка снова замесила тесто и поставила в печку новый пирог. Когда он был уже почти готов, прибежала Закавыка. Она споткнулась о порог и растянулась у входа.

— О! Чуть не упала, — сказала фруечка, поднимаясь. — Где же пирог? Он уже остыл?

Закавыка покрутила головой, но не увидела готового пирога на столе, заглянула в печку и сказала:

— Мямля, пирог ещё не спекля?

— Отчего же, м-м-м. Спёкся. Только есть его нельзя.

— Почему?

— Потому что т-ты худеешь.

— А я решила больше не худеть.

— Правильно. А то тем, к-кто худеют, должно быть худо.

— Почему?

— Ну, слово худеть наверное от с-слова худо. А худо значит плохо.

Закавыка засмеялась:

— Это что же значит, все кто худеют — плохеют?

— Выходит так! — ответила Мямля и внесла красивый румяный пирог в комнату. — А мы б-будем хорошеть!

Мямля нарезала пирог, взяла один кусок и положила на тарелку.

— А этот большой кусок пирога ты себе отрезала? — спросила Закавыка.

— Нет, т-тебе.

— Такой малюсенький кусочек пирога? — тут же заметила фруечка.

— Тебе не угодить, — засмеялась Мямля. — Кушай, м-м-м, на здоровье. Съешь этот, я тебе ещё отрежу.

— Это обязательно, потому что я буду есть с уплетанием. А что у тебя сегодня за чай?

— С м-мятой.

— А нюхается смородиной.

Мямля улыбнулась, она давно привыкла к забавной речи подруги. Фруечки сели пить чай с пирогом.

Ночью у Плаксы разболелся зуб.

— Ой-ёй-ёй, — заплакала Плакса. — Зу-у-у-б-и-к бо-ли-т-т! Она выглянула в окно и увидела яркую круглую луну, которая белым светом освещала фруктовый сад. Было тихо. Все спали.

— Что же мне делать? Как это ужасно, что мы не умеем летать, — держась за щёку, сказала фруечка. — Буду считать. Может поможет.

Она стала считать вслух, но от этого, как ей показалось, боль только усилилась. Плакса села на кроватке и раскачивалась, потом ходила по комнате из угла в угол, пыталась пить тёплый чай, но ничего не помогало. Наконец наступило ранее утро. Плакса увидела первого шмеля, который ворочался после сна, разминая лапки и крылышки для полётов. Позвав его, полетела к Закавыке. Закавыка оторвала голову от подушки, ничего не понимая, и с удивлением уставилась по подругу.

— Почему ты не ложишься спасть?

— У-у-у-тро уже. У меня-я-я зу-у-убки болят! — пропела Плакса.

— Зулят бобки? И что булать дедем?

Закавыка, конечно, хотела сказать «зубки болят» и «что будем делать», но как всегда всё перепутала. Плакса села на пол и закрыла глаза и стала раскачиваться из стороны в сторону, руками держась за щёки. Казалось, она ничего не слышит и не видит.

— Ты посиди! Я сейчас сбегаю, всех позову. Только оденусь, а то я вся босая. Мы вместе что-нибудь придумаем!

Закавыка стукнулась о дверь и выбежала из домика. Плакса слышала, как подруга пытается разбудить шмеля, выговаривая ему с упрёком:

— Ты ужасный спун. Чтобы сейчас же было встато! Я с как полечу?

Наконец шмель проснулся, и Закавыка улетела. Она вернулась вместе с фруечками. Одеты они были на скорую руку. Подруги окружили Плаксу, и стали её жалеть.

— Давайте вспоминать, что помогает от зубной боли, — решительно сказала Пуся.

— Я знаю. Душица.

— Ещё листики шалфея помогают! — вспомнила Пуся.

— И ягодки черники. Я знаю, м-м-м, где она растёт!

— Тогда поспешим! — скомандовала Бояка.

Фруечки кинулись к двери.

— Нет, нет! Кто-то д-должен остаться с Плаксой!

— Правильно. Я останусь, — сказала Пуся.

— Оставайся и фунь на неё, если совсем больно будет, — посоветовала Закавыка.