Владимир Венгловский: Бегущий по радуге

— Ну… — протянул папа. — Не знаю даже, что тебе сказать.

— Я же говорил, что ты не поверишь, — сказал я и поплелся в свою комнату.

— Ты ведь всегда был большим фантазером, Стас, — сообщил мне вдогонку папа. — Помнишь, когда тебе было пять лет, ты всем рассказывал, что спас фею от огромной змеи?

— Что? — я замер в дверях. — Что ты сказал?

— Разве не помнишь? Ты еще тогда в кульке принес медянку, утверждая, что это ядовитая змея, прямо из пасти которой ты вытащил волшебное создание.

Голова у меня пошла кругом.

— Да, папа, хорошо, — я медленно вошел в свою комнату.

Помню ли я? И что именно помню? Как я загонял в пакет несчастную безногую ящерицу, решив, что это змея? Как с гордостью совал добычу родителям (мамина реакция была понятной), а папа, выпустив медянку в саду возле дома, показывал мне ее же, но уже нарисованную в энциклопедии? Но ведь было что-то еще! Рассказы про что родители тогда восприняли со смехом.

Воспоминание молнией пронеслось у меня в голове. Медянка поймала крошечную фею, и я ее спас. Геройский поступок для пятилетнего мальчишки. И фея была. Была! Теперь я это точно помню, что бы ни говорили и как бы ни переубеждали меня взрослые. Я помню, фея поблагодарила меня и дала какую-то вещь.

Камешек!

Маленький граненый камешек, который я держал в своей детской ладони и удивленно смотрел на фею с разноцветными крылышками. Но куда он подевался? Когда я со слезами доказывал родителям, что я видел фею, то камня — ее подарка, в кармане не оказалось. Нашлась только большая дырка.

А вдруг камень выпал в доме? Что, если он закатился куда-то?

«Ага, — мелькнула предательская мысль, — и за столько лет его никто не нашел»?

Я рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

За окном из-за тучи вновь выглянуло солнце. Солнечный зайчик осторожно заглянул сквозь шторы, пробрался в комнату, пробежал по моей кровати и спрыгнул на пол. Он пулей бросился к плинтусу и замер, привлекая мое внимание.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — спросил я.

Солнечный зайчик припрыгал к моей кровати, а затем опять к плинтусу, вздрагивая от нетерпения.

— Неужели камешек феи закатился под плинтус?

Зайчик подпрыгнул по стене и вновь застыл возле плинтуса. Если бы у солнечного зайчика был хвост, то он бы, наверное, им уже завилял.

Надежда. Она вспыхнула ярким пламенем. Надо действовать и немедленно! Я бросился к кладовке. У папы здесь в инструментах всегда беспорядок. Со звоном рассыпались гаечные ключи.

— Ай! — поцарапал я руку о зубья стоящей у стены пилы.

А молоток — вот он. Есть! Я схватил его и поспешил к плинтусу.

— Станислав! Что ты там делаешь? — у папы появляется сердитый тон.

Но ему все равно не хочется отвлекаться от газеты. Это не мама. Если бы мама была сейчас дома, у меня бы не получилось так легко отодрать плинтус от пола.

Крак! Деревяшка плинтуса дала трещину, одна часть со ржавым гвоздем отлетела в сторону. Под слоем забившейся старой пыли и паутины что-то блестело. Это сверкал маленький камень. Я дрожащими руками достал его, словно прикоснулся к своим детским воспоминаниям. Внимательно разглядел. Теперь-то я знаю, что этот камешек-кристалл называется призмой. Если на нее направить обычный луч света, то он разложится на составляющие его семь цветных лучиков — семь цветов радуги.

Солнечный зайчик вскарабкался по моей руке и забрался в призму. Она засверкала, словно зажатое в ладони маленькое солнышко. Из призмы ударили лучи света, и там, на стене, куда они попадали, появилась радуга.

У вас когда-нибудь получалось увидеть картинки на рисунках-стереограммах? Это когда на листе наляпаны каракули, а ты смотришь и вдруг видишь, что среди этой белиберды четко выделяется какое-то изображение. У меня — ни разу. А вот сейчас, глядя на радугу на стене, я увидел, что это не радуга вовсе, а разноцветная дорога, которая уходит куда-то вдаль. И зовет.

Я сделал шаг.

Где-то далеко позади меня я услышал голос папы: «Вылезай, Стас. Ты куда спрятался»? Но калейдоскоп красок уже закружил меня в сверкающем вихре.

Я был легким, как перышко. Солнечный ветер подгонял меня вперед. Он надувал рубашку, словно парус, и я не шел — я скользил по разноцветной дороге.

А под полупрозрачным семицветием была пропасть, наполненная яркими красками. Картинки менялись так быстро, что взгляду было невозможно уловить хоть что-то в этом вертящемся калейдоскопе. Но захватывало дух, и колотилось сердце от скорости и ожидания чего-то чудесного. Да какого ожидания! Я ведь прямо сейчас, в этот момент, находился в чуде. Крепко зажатый волшебный камень в высоко поднятой руке светился яркой звездой.