Коллектив авторов: Психология семейных отношений

Христианство внесло в область брака и семьи свои требования, пытаясь преобразовать языческую семью, по словам Иоанна Златоуста, в «малую церковь» по образу союза Христа и Церкви. Но позиция христианства с первых веков не была однозначной в отношении значимости и необходимости брака для праведности. Защитниками святости брака были Игнатий Богоносец, Тертуллин, св. Ириней, Климент Александрийский, в какой-то мере Иоанн Златоуст, а на нечистоту, греховность брака указывали Григорий Нисский, блаж. Феодорит, Иоанн Дамаскин, Симеон Солунский и др. Преобладала последняя позиция. Активные усилия церковь с самого начала направляла на контроль полового сожития мужа и жены. Апостол Павел в первом послании к Коринфянам подчеркивал, «во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа… Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление», а в послании к Тимофею уточнял, «жене… не властвовать над мужем… Ибо прежде был создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием». Церковь, пытаясь соединить свои представления о плотском грехе с идеей святости брака, лишь терпела телесную сторону последнего, резко отграничивая ее, например, супружеская близость не позволялась, согласно Карфагенскому собору IV в. в день благословения у священников.

С введением христианства на Руси церковь сделалась единственным законным институтом браковенчания. Монополизация сферы брачно-семейных отношений осуществлялась через благословение на брак и венчание. Но до XII в. не была установлена единая церковная позиция и еще долгое время сохраняли законную гражданскую силу и невенчанные браки, особенно на периферии. Строгие требования церковь предъявила к фактам разводов и повторных браков. Венчание второбрачащихся сокращено, в нем отсутствует возложение венцов и добавляется специальная молитва о снисхождении Господа к «немощам человеческого естества», т. е. к людям, утратившим девство и целомудрие первобрака, не способным жить в одиночестве или справляться со страстями. Им испрашивается покаяние и прощение грехов в символичном ряду: «даруй им мытарево обращение, блудницы слезы, разбойничье исповедание». Во внимание христианских пастырей на Руси также попала интимная сторона брака, вызывая нередко критическое осуждение, в том числе терминологическое и регламентационное. Церковь сформировала свою систему половых запретов: «Женоложью похотенью время и мера… живущему в вере чистей крестьянстве». Супруги должны по норме поститься, а зачатым в постные дни детям церковь приписывала болезни и преступные склонности. Прот. Аввакум подчеркивал: «Немощи ради нашия дан нам бысть закон; безгрешно и чисто законное ложе по согласию ко времени; еже есть время, глаголет апостол, понедельник, вторник, четверток, аще праздника нет; среда же и пяток, суббота и неделя да хранима бывает, и праздники во весь год, и Великий пост, и Пасха до Фомины недели… Аще, не измывся по мечтании, со женою падеш, и зачнет во утробе детище, или бесно родится, или безумно, или инако развращено и недостаточно». Существовали наказания за ослушание и невенчальное сожительство, рождение «выблядков не у венчялные жены»: в – XII–XIV вв. гражданская смерть и пострижение, в XV в. – епитимья, а с XVI в. – битье батогами и «почеревная» пошлина.

Женщина, ее место и значение, начиная с XII в. в православном понимании определялись вне ценностных и экзистенциальных аспектов личностного бытия и статуса Жены, Матери: «Для единой потреби мужу жена сотворена бысть – детородства ради». Однако наличие или отсутствие детей в христианском браке было не важно, поскольку воля божья дать или не дать детей. Так, с одной стороны, близость супругов вызывалась необходимостью размножения, а с другой, наличие детей рассматривалось лишь в ракурсе законности и дозволенности их зачатия и рождения. Дети приобретали значение только в форме православного потомства, а не осмыслялись в аксеологическом качестве как естественная самоценная данность. Сам процесс рождения и роженица, как центральная фигура в нем, мать, занимали в христианском семейном регламенте посредственное место. Требники XV–XVI вв. резко разграничивают «высокое» и «низкое» в ситуации родов. Дом, где произошли роды, надо было не просто вымыть, а «очистить» молитвами, читаемыми обычно над оскверненными сосудами; с роженицей нельзя было есть; а умирающую женщину следовало перенести в отдаленное место и т. п. Умерших младенцев хоронили вне кладбища. Церковь беспокоило и потребление младенцами грудного молока в постные дни, т. е. скоромничанье, она постоянно сокращала этот неизбежный «преступный» срок, ставший практически меньше года, вскармливание также не позволялось, если младенец был в предсмертном состоянии для причащения.