Игорь Вачков - Сказки о самой душевной науке

Именно поэтому за ним, как за отъявленным и неисправимым пониманьяком, охотилась антиконтактная полиция.

– Как же вы оказались в Королевстве Разорванных Связей? – спросила Юля. – Ведь, по рассказам Гаф Гафыча, собакильские звездолетчики встретили вас где-то в созвездии Большой Медведицы.

Вот что рассказал Джек Подружитель:

– Встреча с Ари Стократом перевернула всю мою жизнь. Я решил покончить с пиратским промыслом и заняться более благородным делом. Девять лет я учился на психолога – правда, немного недоучился. Ушел с предпоследнего курса Университета Странствующих Психологов и стал путешествовать по различным звездным системам, предлагая всем разумным существам свою помощь. Так я и оказался в этом королевстве.

Но до того – с кем только не сводила меня судьба! Иногда было очень сложно вступить в контакт и наладить отношения, потому что психика у моих новых знакомых работала по совершенно другим законам, чем наша! Однажды в мире разумных рыб мне удалось предотвратить всеокеанскую войну, которая чуть было не вспыхнула из-за разницы температуры воды на границе слоев в одну сотую градуса! Или еще пример. Разумные лягушки могли разговаривать со мной, только если я стоял к ним спиной и был абсолютно неподвижен. Малейшее движение – и они прыгали на меня, пытаясь укусить. И ничего не могли с собой поделать.

А вот эту историю, почти сказочную, я расскажу поподробнее.

Для того чтобы общение с любым существом протекало нормально, надо уметь говорить этому существу приятные вещи и быть при этом искренним. То есть ни в коем случае не врать. Но порой очень трудно догадаться, что именно твой собеседник услышит с удовольствием. Скажем, восхищение длиной ушей зайца воспринимается им с благодарностью, но попробуйте похвалить величину ушей медведя – боюсь, вам не поздоровится.

Однажды в стране разумных черепах мне довелось предстать перед местной королевой – великолепным черно-зеленым экземпляром размерами три на четыре метра. В это время был объявлен конкурс на лучший комплимент королеве. Я не очень-то вслушивался в изысканные оды, которые читали своей повелительнице придворные черепахи, потому что был занят рассматриванием зала, стены которого были украшены огромными драгоценными камнями.

– А ты, пришелец, способен ли слагать хвалебные стихи? – вдруг обратилась ко мне королева.

Я совершенно растерялся и пробормотал что-то заумно-невразумительное, но подползший маленький паж прошептал мне: «Восхититесь ее медлительностью!» Королева ждала. Деваться было некуда, и я неожиданно для себя вдруг произнес:

Я произнес эти слова, моля Бога, чтобы не оказаться героем розыгрыша. Но оказалось, что совет пажа был абсолютно серьезным. Сказанное так пришлось по сердцу черепашьей королеве, что она повелела наградить меня килограммом изумрудов. Полтора года пришлось мне ждать, пока грузчики принесут драгоценные камни из королевской сокровищницы, взвесят и заполнят ими мой мешок.

Однако, как скоро выяснилось, я напрасно терял время: мне не суждено было довезти изумруды до родной планеты. В созвездии Лебедя я попал в разгар межгалактической войны между гуситами и уткинами. Мой звездолет подвергся одновременной атаке с той и другой стороны и, получив чудовищные пробоины в багажном отсеке (откуда и вывалились все изумруды), рухнул на планету гуситов. Едва не потеряв единственную, а потому особенно дорогую для меня ногу, я тут же был взят в качестве военнопленного и доставлен к Главному Гусекомандующему.

Мои попытки объяснить, что никакого отношения к войне я не имею и являюсь мирным странствующим психологом, не увенчались успехом. Я доказывал, что мои четыре руки ну никак не похожи на кургузые крылья уткинов, а нос, хоть, может, и великоват, на чей-нибудь придирчивый вкус, но спутать его с большим плоским клювом водоплавающих совершенно невозможно. Я применил все свои способности к убеждению… Усилия были тщетны. Моим пленителям все эти страстные речи были как с гуся вода.

По приказу Гусекомандующего меня сперва попытались ощипать (и разорвали одежду), а затем посадить на вертел и поджарить. Последнее желание меня особенно возмутило, и я, растеряв остатки дипломатичности, начал ругаться самым жутким образом – как когда-то в пиратском прошлом. Самым мягким выражением, высказанным прямо в глаза Главному Гусекомандующему, было заявление, что такого чванливого, заносчивого и упрямого гуся я сроду не встречал. В сердцах я добавил: