Ирина Млодик - Приобщение к чуду, или Неруководство по детской психотерапии

Тщательный подбор лекарств психиатром может решить эту проблему. Но выбор родителей не всегда на стороне клиницистов. А зря! В моей практике были реально непростые случаи, когда ребенок благодаря ответственному выбору отца принимал прописанные психиатром лекарства и, входя в первую группу (наименее поддающуюся психотерапии), смог динамично и эффективно развиваться. И были другие случаи, когда родители ребенка второй группы, напуганные действием неудачно подобранных лекарств, отказывались в дальнейшем от любой медикаментозной поддержки, и психотические проявления ребенка только усиливались, несмотря на работу психотерапевта.

Подходы к психотерапии аутичных детей, на мой взгляд, не очень отличаются от общепринятых в гештальт-терапии: например, специфичной будет только фаза (довольно длительная в данном случае) налаживания контакта. Поскольку эта фаза является, возможно, самой важной для психотерапии аутичного ребенка, остановимся на ней поподробнее.

Аутичного ребенка, с тревогой относящегося к любым новшествам и переменам, приводят в незнакомое место к незнакомому взрослому человеку. Ситуация достаточно стрессовая даже для здорового взрослого и безусловно гиперстрессовая для аутичного ребенка. Убедиться в этом вы сможете, когда увидите, как он будет демонстрировать весь спектр своих защитных механизмов: если это первая группа, то он будет почти носиться по комнате, перебирая все подряд, и очень разозлится, если вы решите к нему прикоснуться; если это вторая группа, то он будет непрерывно стучать, шелестеть, пытаться что-то порвать или съесть – не важно, съедобное это или нет; третьегруппник будет много говорить, очень увлекаясь своим монологом; детишки четвертой группы скорее всего не захотят заходить в ваш кабинет без мамы, будут молчаливы, пассивны, испуганы.

Поэтому первое, что нужно сделать, – предоставить ребенку возможность обследовать пространство, не принуждая его к контакту. За ребенком можно следовать, комментировать его действия или чувства, но не прикасаться к нему и не пытаться удержать в рамках какой-либо деятельности или ситуации.

Приведу пример такой начальной фазы.

Ей четыре, и по моим наблюдениям (я видела Ее у других специалистов) Ее случай аутизма принадлежит ко второй группе. Прежде чем Она попадает ко мне, я вижу Ее на приеме у другого психолога нашего центра. Она забегает в комнату (достаточно большую по своим размерам) и начинает носиться по ней, буквально бегать кругами, после чего подходит к игрушкам, берет одну за другой, кидает их на пол. Периодически тянет что-то в рот и пытается откусить, прожевать и съесть. И если не успеть среагировать, то это непременно произойдет. Такая участь постигла ластик: половина его была откушена маленькими зубками, прожевана и съедена, несмотря на бурные протесты психолога. Потом выбираются какие-то коробочки, которыми удобно стучать друг о друга, получается хорошо, громко, – это успокаивает.

Я с Ней встречаюсь один на один в своем кабинете, который значительно меньше предыдущего, но начинается все точно так же: беготня кругами, стучание, попытки съесть что-нибудь или хотя бы попробовать на вкус. Я хожу (точнее, почти бегаю) за Ней, стараясь комментировать то, что Она делает или видит. Это не вызывает у Нее никакой реакции и никакого желания обратить на меня внимание. Она берет стоящие в углу туфли и, стуча ими друг о друга, начинает ходить от окна к двери и обратно. Тогда я тоже беру туфли и начинаю стучать ими, как Она, следуя тем же маршрутом. Она тут же обращает на меня внимание, смотрит прямо на меня, смеется и начинает бегать по кругу, как бы предлагая поиграть в догонялки. Когда я догоняю Ее и ловлю, Она хохочет и убегает снова. Вскоре мы отбрасываем туфли, и я гоняюсь за Ней, что вызывает бурную радость. Но поскольку мои спортивные возможности несколько ниже возможностей крепкой четырехлетней девочки, я устаю и присаживаюсь на стул; Она пятится спиной ко мне, хватает мои руки и ловит себя ими. Ей еще хочется поиграть.

Я предлагаю другую игру: строить башню из больших мягких кубиков. Она тут же отходит к окну, начинает «курлыкать» что-то на своем языке, потом снова берет туфли и заново начинает свои маневры по успокоению себя. Мои призывы: «Смотри, какие замечательные кубики, по ним так интересно карабкаться наверх…» – не вызывают никакой реакции, Она по-прежнему наматывает свои круги, стуча туфлями. «Ты расстроилась, что мы перестали бегать, и теперь тебе хочется успокоиться, поэтому ты стучишь туфлями…» Когда я говорю это, Она останавливается и с удивлением смотрит на меня, и пусть это длится всего несколько секунд, но я точно знаю, что в этот момент Она хорошо видит меня и понимает, про что я говорю. Так проходит наша первая встреча.