Геннадий Кульчитский - Ваш ребенок. Как уберечь от наркотиков

Ростислав согласился, он прекрасно знал, что такое блокатор, так как одно время принимал его по моему настоянию почти полгода, действие его при наличии в организме опиатов он тоже прекрасно представлял.

Через несколько дней после возвращения в больницу, в день выписки, в моем присутствии и присутствии лечащего врача Ростислав помочился и без всяких колебаний выпил флакон блокатора.

Пока доктор проводил тестирование на моче, я наблюдал за Ростиславом. Вначале c ним все было вроде бы нормально, но через несколько минут он начал зевать. И тут я отвлекся, меня ошеломили результаты тестов, я не верил своим глазам: барбитураты – есть, амфетамины – есть, опиаты – есть.

Пока мы повторяли тестирование, Ростислав вышел из комнаты. Повторное тестирование дало тот же результат! Прибежала сестра и сказала, что Ростиславу плохо, он сидит на ступеньке возле туалета. Мы с доктором побежали к нему. Он был бледен, тяжело и часто дышал, лицо блестело от пота, глаза слезились. С моей помощью он еле встал на ноги. Вдвоем мы отвели его в палату и положили на койку. Его состояние ухудшалось, начались непроизвольные сокращения мышц спины, судороги, доктор связывался с реанимационным отделением. Пока Ростислава несли в реанимацию, он хватал ртом воздух, тяжело дышал и время от времени неестественно сильно выгибался на носилках, я шел рядом и поддерживал его, чтобы он с них не свалился…

На следующий день к обеду он был снова в своем отделении. Врач реанимации сообщила, что Ростислав ей признался, что принял метадон. После выписки из больницы я спросил Ростислава:

– Что ты принимал?

– Метадон.

– Что тебя толкнуло на это?

– Ребята узнали, что я лежу в больнице с «алкашами и психами», не могу спать, и угостили.

– А отказаться ты не мог?

– Взял на всякий случай, про запас, а принял потому, что не мог заснуть ночью.

– Почему же тогда не отказался от налтрексона?

– Прошло уже полсуток, да и доза метадона была пустяшная, я был уверен, что все будет нормально.

– А барбитураты, а психостимуляторы откуда? На них ведь тоже тест положительный.

– Больше ничего не принимал, клянусь! Наверное, «бодяжат» барыги, чтобы меньше метадона, метадон-то дороже, но чтоб «перло» не хуже.

– Завтра в метадон подмешают крысиный яд, и тебя угостят! Ты возьмешь и примешь этот метадон?

Этот вопрос остался без ответа.

До какой же степени у наркомана тяга к наркотику сильнее здравого смысла, разума, страха смерти!

Я еще раз убедился, что наркоман признает только один страх – страх перед ломкой, все остальные страхи не для него, это пока вымышленные страхи, а здраво мыслить в предвкушении принятия наркотика наркоман, как правило, не может!

Я понимаю, что причина его поступка кроется в том, что мотивация лечения была очень слаба, а способность и готовность перенести даже легкие неприятные ощущения, связанные с бессонницей, отсутствуют.

После реанимации и возврата Ростислава в отделение лечение продолжалось еще несколько дней, но уже было скомкано. На третий или четвертый день его уже выписали с большим удовольствием, констатируя факт, что абстинентный синдром отсутствует и делать ему в палате больше нечего. О психологической реабилитации врачом не было сказано ни слова, да и что тут говорить.

Я привез Ростислава домой, он сразу же лег в кровать и уставился в одну точку на потолок. Я присел на краешек кровати.

Передо мной лежал мой взрослый сын, большой, небритый, неприбранный, дурно пахнущий, какой-то фатально невезучий, одинокий и никому на свете ненужный, кроме меня. И тут меня охватила такая жалость к нему, к себе… Такое чувство одиночества…

Я погладил его по голове и тихо сказал: «Ничего, мы еще с тобой прорвемся…» По его небритой щеке покатилась слеза. И в тот момент у меня родилось очень сильное желание ему помочь, по-настоящему, не жалея ни сил, ни времени, помочь вопреки всему.

К этому времени мы с ним уже жили вдвоем. Капа несколько месяцев назад умерла после несчастного случая и трех дней в коме, что и послужило причиной или поводом для очередного срыва Ростислава… Времени у меня было достаточно.

А вечером, после работы, я уже был настроен действовать. Мне казалось, что на этот раз я нашел слова, которые задели сына, как говорится «за живое», а еще, наверное, подействовал психологический шок, который он пережил в реанимационной палате.