Татьяна Девятова - 5 наболевших вопросов. Психология большого города

– «Я хочу быть счастливым!», «Я хочу быть счастливой!»– так говорят или тихо, про себя, мечтают все люди, исключений я не встречала. Но существует ли вообще это чувство или состояние– счастье– для отдельно взятого человека? Такое, знаете, «простое человеческое счастье». Которое искали-искали, за которым гнались и, наконец, все-таки догнали. А потом еще смогли удержать.

– Хороший философский вопрос… Отвечу афоризмом: счастье – это не то, что было, и не то, что будет, и даже не то, что есть, это то, что случается . Или еще точнее – эпизодически нам удается, если мы научились его переживать и умеем его делать. В любом случае счастье не может быть постоянным или даже протяженным. Жизнь – это вечная борьба с обстоятельствами, это постоянное согласование потребностей с возможностями; подстройка одних под другие – потребностей под возможности и наоборот – возможностей под потребности. Когда это удается, случается счастье.

Думаю, счастье – это когда мы, стремясь к нему – «в небо», «за горизонт», «на кудыкину гору», останавливаемся и обозреваем то, что нами уже пройдено и достигнуто. Идея «счастья» – это некий экстремум: то, что невозможно достичь, но то, к чему можно вечно стремиться. А переживание счастья – это не то, что мы получаем в финале, а то, что мы можем переживать на дистанции, когда мы останавливаемся и обозреваем мир вокруг себя и себя в нем. Останавливаемся, смотрим на достигнутое и переживаем… счастье. Понимание, что тебе довольно того, что у тебя уже есть, и дает человеку ощущение счастья.

Тут важная вещь. Если бы счастья можно было бы достичь, заполучив что-то определенное, то это было бы, с одной стороны, величайшим несчастьем (потому как что делать дальше – абсолютно непонятно), с другой – не было бы никакого развития. Залог развития именно в том, что «счастье» относится к числу идей, фантазмов – «полетели, птичка, там много вкусного». Нужно, мне кажется, просто понимать это и не расстраиваться из-за того, что в этом забеге нет финиша, в нем важнее другое – само движение и, разумеется, та дистанция, ее продолжительность, которую ты смог пройти.

У Фридриха Ницше есть стихотворение про идеал, которое заканчивается словами: «Когда бы мы пришли к его вершине, то все б мы умерли, тоскуя о святыне». Это правило распространяется на «химеру» счастья. Так что недостижимость счастья есть, как это ни странно, условие того, что мы время от времени способны его переживать.

– Хорошо, Андрей, а у счастья есть какое-то «национальное лицо»? Можно ли сказать, что у нас больше или меньше шансов, нежели у других, испытывать эти моменты счастья?

– Как, наверное, вы знаете, в России не стыдно страдать, быть несчастным, но как-то неловко, неудобно быть успешным и счастливым. Я слышал множество версий, почему это так. Кто-то говорит, что это элемент православной культуры. Кто-то считает, что это связано с тем, что, будучи счастливым, ты становишься предметом зависти, а потому это небезопасно. Кроме того, с тебя еще и больше спрашивают – мол, ты счастливый, так что давай помогай нам – сирым и убогим. Ну и так далее в этом же духе. Все это, наверное, имеет значение. Но есть у всех этих рассуждений и собственно психологическая часть.

Дело в том, что в переживании счастья есть один очень важный ингредиент – осознание этого счастья как твоей собственности: « я счастлив», «в этом мое счастье», «только так я могу быть счастливым». Счастье – есть соотнесенность между тем, о чем ты мечтал, и тем, чего ты достиг. Это такая – в хорошем смысле – эгоистическая конструкция. Мы должны осознавать себя, свою жизнь, свои достижения, сопоставляя их с возможностями, трудностями, затраченными усилиями и так далее. Только в этом случае переживание счастья и появляется на свет. Причем сейчас я говорю не о моменте счастья, не о некой вспышке чувственной экзальтации (подобное может случиться и вполне спонтанно), а именно о более-менее продолжительном переживании счастья. В общем, для такого счастья необходима рефлексия.

А в России дискурсы счастья, разнообразные рассуждения о счастье, его понимание и, выражаясь научным языком, его проблематизация никогда прежде не были связаны с личностью. Счастье в нашем массовом сознании не имеет индивидуального лица, оно не связано с конкретным человеком. Счастье у нас всегда было овеяно ореолом некого коллективизма: «Через четыре года здесь будет город-сад!» – это некое общее счастье. Счастье «второго пришествия» – это тоже счастье коллективного разума, а не личное. А как может быть какое-то личное счастье – мы даже как-то не очень себе представляем, личное счастье – это у нас всегда что-то меленькое, хиленькое, бледненькое, невзрачное и еще стыдное: «Вон, ходит, понимаешь, довольный!»