Ромена Августова - Говори! Ты это можешь. Как развивать речь ребенка и учить его читать, особенно в «безнадежных» случаях

Сейчас, когда я пишу эти строки, Грише 6 лет. Это очень вежливый мальчик. «Виталик, пропусти меня, пожалуйста, к дивану. Будь добр, дай мне пройти», – говорит он Виталику, сидящему на полу в проходе и не желающему сдвинуться с места. Пока что это единственный ребенок, называющий меня по имени-отчеству и на «вы». Впрочем, надо отметить, что изысканная вежливость не мешает ему упорно бомбардировать постройки из кубиков сестры Маши, делает он это всякий раз, игнорируя просьбы, требования и наказания.

Он никогда не спорит, не дуется и не капризничает на уроках, легко соглашается со всем, что я ему предлагаю: книгу прочесть – пожалуйста, письмо продиктовать – тоже согласен, рассказать, как провел лето, – всегда готов. Речь его очень развита. Он уснащает ее литературными оборотами, вводными предложениями и пр. Цитируемые далее в книге высказывания Гриши, его письма и дневник, которые пишем под Гришину диктовку я и мама мальчика, дают некоторое, далеко не полное представление об уровне его речевого развития.

Учиться читать Гриша начал в 4 года, в 5 довольно бойко читал толстую книгу рассказов Л. Толстого для детей, в 6 читает «Незнайку», «Дюймовочку», «Путешествия Нильса с дикими гусями». Это очень хороший ученик – покладистый, спокойный, знает и умеет очень многое.

Но и на Солнце есть пятна. Если требуется как следует подумать, решить какую-то, пусть несложную, логическую задачу, Гриша отступает. Глаза его начинают бегать по сторонам. Делая вид, что не понял вопроса, он по многу раз переспрашивает, внимание его привлекают ворона, сидящая на ветке за окном, лежащие на столе мелочи.

«Гриша, как называется этот цветок?» – спрашиваю я, сорвав на полянке одуванчик. Спрашиваю так, между прочим, прекрасно зная, что Грише хорошо известны и деревья, и цветы, и фрукты, и ягоды, и овощи. Однако Гриша переберет десять названий от ландыша до розы, пока наконец не посмотрит на цветок внимательно.

Что толку констатировать имеющиеся недостатки? Наша задача их исправлять.

Вася – полноправный член нашего коллектива, хотя у него не синдром Дауна, а детский церебральный паралич. «Какую книгу будем читать, Вася?» Разводит руки как можно шире и медленно говорит по слогам: «Толстую».

Три года тому назад он не произносил ни единого звука. Лицо его было неподвижной унылой маской. Однообразными механическими движениями он перемещал по столу игрушки, часами разрывал газеты на аккуратные полоски. Мальчик никогда не улыбался.

Сейчас в это невозможно поверить. Во-первых, обнаружилась блестящая память. Во-вторых, он поражает меня страстным желанием научиться говорить. Из груды карточек, на которых написаны буквы, слоги и слова, он выбирает те, что у него не получаются, и упорно их твердит. Работоспособность Васи оказалась фантастической. С самого начала, с 6-летнего Васиного возраста, наши занятия продолжались не меньше двух с половиной часов, и все это время, можно сказать, кровью и потом поливая каждый звук, мы работали, работали, работали… Урок всякий раз прекращала я, Вася был способен заниматься еще столько же. Иногда я сдавалась: «Ладно, Вася, подождем. Слог „са“ у нас пока не получается. Возьмемся за него позже, через некоторое время». На следующий урок, встречая меня у входной двери, все то время, что я раздевалась в передней, Вася демонстрировал мне, как он бьется над заклятым слогом «са». Что касается памяти, Васе достаточно прочесть три-четыре раза полторы страницы машинописного текста, и он повторит его с любого места без единой ошибки. Вася уже говорит, хотя и медленно, и читает.

Недавно Вася побывал в Третьяковской галерее, перед этим целый год я показывала ему слайды.

Спросите у него, кто написал картину, – никогда не ошибется. Теперь всякий раз он спрашивает меня: «Посоветуй, куда пойти с мамой». Он требует, чтобы его возили по Москве и показывали достопримечательности. Возить и показывать трудно – Вася очень плохо ходит. Ни о какой машине нет и речи. Но – возят. Он сияет. У него прелестное, живое, выразительное личико. Когда он научился говорить «мама» и «баба», я спросила его: «Вася, кого ты любишь?» Он ответил: «Ты-ба» (тебя).

Да, симбиоз у нас полнейший. Ничто так не объединяет людей, как общие, труднодостижимые цели, совместная борьба за их осуществление. Когда Васю решили отдать в школу, я написала ему блестящую характеристику. Смысл ее сводился к тому, что, несмотря на все сложности, которые приходится преодолевать, обучая Васю, это ученик, о котором приходится только мечтать. Характеристика, которой в конце учебного года наградили его педагоги школы, была удручающей, диаметрально противоположной.