Ромена Августова: Говори! Ты это можешь. Как развивать речь ребенка и учить его читать, особенно в «безнадежных» случаях

Ваня с дедушкой отправляются из дома на занятия в половине восьмого утра. До этого времени Ваня успевает почитать, затем, по собственной инициативе, читает еще и в электричке. Однако Ваня совсем непохож на ребенка, изможденного непосильным трудом. Это на удивление активный, жизнерадостный мальчик. По утрам Ваню обливают холодной водой. Никаких мягких матрасов, спит Ваня хоть и не на гвоздях, но на чем-то весьма жестком. Если в транспорте нет свободного места, Ваня стоит. Спартанское воспитание.

«Довольно замкнутый по характеру мальчик, к общению с другими детьми не особенно стремится, но и не отвергает его. Прекрасно дисциплинирован, очень трудоспособен, может заниматься и два, и три часа. Но работать любит с хорошо знакомым материалом. Игрушки его не интересуют, он очень любит книги. Ему нравятся новые слова, он хорошо их запоминает, владеет достаточно обширным активным словарем. Каждое новое слово он воспринимает с удовольствием, ему нравится, как оно звучит, он непременно повторяет его: всякие „кринолины“, „фрейлины“, „парики“, „иллюминаторы“ – это его стихия. И при этом Виталик – молчун. Мальчик сильно заикается и в разговоре предпочитает выражаться как можно короче, хотя фразовой речью владеет. Длинных фраз он не любит и высказывается лишь тогда, когда обстоятельства вынуждают его к этому. Что особенно важно, падежные окончания существительных и употребление времен в его речи совершенно правильные. В октябре 1998 года перенес операцию по поводу порока сердца, в результате чего очень резко и надолго возобладала реакция охранительного торможения. В частности, это отразилось на уроках чтения. Пришлось в буквальном смысле слова начинать сначала, хотя до операции читал с удовольствием и был подготовлен к тому, чтобы от разработанного мною букваря перейти непосредственно к чтению книг. С урока, длящегося иногда больше двух часов, уходить не хочет. Очень любит слушать русские песни и романсы, подпевает, выражая мимикой все оттенки своих эмоций. Настойчивое внимание я намерена уделить произношению: лексикон мальчика включает довольно сложные слова и обороты, которые он произносит нечетко, – вследствие заикания темп и ритм речи резко нарушены».

Эта характеристика была написана мною год назад. С тех пор утекло не так уж много воды, а вот изменения в характере и поведении Виталика произошли очень большие. И назревали они не постепенно – наступил очень резкий качественный сдвиг.

Виталик не входит, а врывается в комнату, громко приветствуя присутствующих. Свои приветствия он сопровождает энергичной жестикуляцией, подвижной мимикой. Бурно переживает приключения книжных героев, сопровождает прочитанное комментариями. Стал очень эмоционален, активно реагирует на происходящее вокруг, из типичного интроверта превратился в типичного экстраверта.

Мальчик самостоятелен, на вопросы находит собственный, не шаблонный ответ, выражая свое личное мнение.

Саркис пришел ко мне с мамой – очень симпатичный черноглазый малыш с круглым личиком, четко очерченными бровями и ярким румянцем на щеках. Его привели, чтобы я «научила его говорить». В свои 6 лет он не понимал смысла самых простых слов и не выполнял самой элементарной просьбы. Он испуганно хлопал длинными ресницами, силясь уразуметь, чего от него хотят. Взгляд у него был растерянный, и выглядел он как маленький мученик, стоящий перед проблемой, которую надо разрешить во имя спасения собственной жизни и которую – увы – разрешить невозможно. И вначале нужно было не учить его говорить , а учить понимать смысл обращенной к нему речи.

Энергично указывая рукой то на себя, то на него, мы с мамой Саркиса кричали ему в ухо: «Мама! Саркис! Ромена!» Понадобилось два с половиной месяца , чтобы он научился, хоть и неуверенно, показывать сам, где мама, где Саркис и где Ромена. И мы стали задавать ему следующие два – только два! – традиционных вопроса: «Где нос? Где ухо?» С этим он разбирался еще месяца полтора, и стоило только подключить «где глазки?», как он начинал безбожно путаться. Осознание того, что слово означает все то, что он видит вокруг себя – на картинке в книжке, на столе, в комнате, коридоре, на кухне, – пришло к нему очень не скоро. Но оно пришло. И это было главное.

Сейчас, когда слова сыплются у него изо рта, как горох из порванного мешка, я вспоминаю, что это был за труд. С какими неимоверными усилиями мы добывали каждый звук! И самое печальное было то, что добытое с таким трудом и как будто бы хорошо усвоенное могло в один прекрасный день исчезнуть неведомо куда – и все приходилось начинать сначала.