Анатолий Алексин - «Взрослый» вечер

Мне кажется, человека можно считать взрослым тогда, когда его вместо утренников начинают приглашать на вечера.

Однажды папа пригласил меня на праздничный вечер в больницу. То есть к себе на работу… Я согласился – и сразу почувствовал себя как-то уверенней и взрослее.

Прощаясь и внимательно оглядывая нас напоследок, мама и бабушка очень просили меня не говорить в больнице никаких глупостей и все время помнить о том, что я уже в шестом классе. Но если бы даже я и хотел об этом забыть, мне бы в тот вечер это не удалось, потому что каждый из папиных сослуживцев обязательно говорил:

– Ну, а в каком же мы классе?

– В шестом, – отвечал я.

– Не может быть! – Потом каждый обязательно обращался к папе и восклицал: – У вас уже такой большой сын?! Трудно поверить… Хотя очень на вас похож. Очень!

Маме тоже всегда говорили, что я на нее очень похож.

Поэтому я никак не мог составить о своей внешности какого-либо определенного мнения.

Мама была красивая, а о папе бабушка как-то сказала:

– Красавцем его, конечно, трудно назвать…

– И не называй, если тебе трудно! – ответил я. – Пожалуйста… Но его все равно любят!

– Я с этим не спорю, – сказала бабушка. – Что ты разволновался? Внешность для мужчин вообще не имеет большого значения.

«Действительно, не имеет», – думал я, видя, как все женщины, которые были в зале, по очереди подходили к папе и, стараясь сделать ему приятное, говорили, что я очень на него похож.

На меня в тот вечер тоже все обращали внимание. И не только потому, что я пришел с папой… Учительница литературы часто просит, чтобы мы все, ее ученики, были по возможности «яркими индивидуальностями». В том зале, украшенном плакатами и цветами, мне первый раз в жизни удалось быть таким, каким хотела меня видеть наша учительница: ни одного шестиклассника, кроме меня, в зале не было. И поэтому я почувствовал себя вполне яркой индивидуальностью.

Наконец все расселись… Я услышал свою фамилию и чуть было не вскочил, как на уроке. Но оказалось, что это папу избрали в президиум.

– Правильно! – сказала старушка, которая сидела рядом со мной. Лицо у нее было сердитое, глаза придирчивые.

От таких людей особенно приятно бывает услышать какой-нибудь комплимент.

Другие, услышав нашу с папой фамилию, вслух ничего не высказали, но громко захлопали – и я понял, что они со старушкой вполне согласны.

«Как жаль, что мама и бабушка не видят всего этого! – думал я. – Конечно, я расскажу им… Но, во-первых, папа обязательно будет мешать. И даже если я буду что-то преуменьшать, он скажет, что я сильно преувеличиваю. А, во-вторых, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Это давно известно!»

Я первый раз в жизни слушал доклад! Он был коротким…

– Молодец! – с мрачным видом сказала старушка, сидевшая рядом. И кивнула в сторону трибуны, которую покидал докладчик. – Быстро управился.

А я бы мог слушать еще!

– Сейчас мы поговорим о лучших людях нашей больницы! – сказал председатель.

Все в зале притихли и слегка напряглись. Я тоже заволновался. Не за себя, конечно… За папу.

– Мы пригласили сюда наших бывших больных, – продолжал председатель. Пусть они скажут…

Я пристально огляделся, но не смог отличить бывших больных от просто здоровых.

– А кто тут… болел? – тихо спросил я у сердитой старушки.

– Ты что – не поймешь?

– Не пойму…

– То-то и оно! – сказала она. Помолчала… А потом губы ее немного разжались: так она, наверно, улыбалась.

К трибуне зашагал огромный мужчина. Мне показалось, что здоровее его в зале не было ни одного человека.

– Это Андрюша, – сказала старушка. И опять по-своему улыбнулась.

В разных концах зала тоже зашептали:

– Андрюша… Андрюша…

– Его тут все знают? – спросил я старушку.

– А как же! Он был совсем слабый. Совсем…

Я тоже знал об этом бывшем папином пациенте.

«Если бы удалось поставить его на ноги!» – говорил папа.

Ему удалось… Бывший больной стоял на ногах!

Трибуна была Андрюше по пояс. Он схватил ее обеими руками, словно хотел поднять и подбросить вверх.

– Я работаю! – заявил с трибуны Андрюша. – Я играю в хоккей! А потому, что есть на свете такие люди… Есть такой человек…

Я посмотрел в президиум и понял, о ком идет речь: папы не было видно. Он и раньше-то сидел там, на сцене, в самом последнем ряду, а теперь уж совсем пригнулся и скрылся за чьей-то спиной.

И еще двое бывших больных сказали, что с помощью папы они «второй раз родились». Я понимал, что им бы не хотелось больше рождаться с папиной помощью… Но все они смотрели на папу так, будто с ним были связаны каткие-то очень хорошие, радостные воспоминания. А ведь он, между прочим, их оперировал…