Николай Внуков - Фотография Архимеда

Но по законам физики на Луне никогда не могло быть атмосферы. Слишком мал у нее диаметр. Слабы силы притяжения. Только тончайшую пленочку газов может она удержать у своей поверхности. А без атмосферы нет жизни.

Мюнхенский астроном Ганс Оберндорфер в течение трех месяцев наблюдал этот район и заявил, что промежуток между горными мысами не перекрыт мостом. Просто между Лавинием и Оливием находятся два небольших кратера. Игра света и тени на их валах при боковом освещении создает впечатление светлой полосы, которую принимали за мост, и темной дуги, которую считали тенью моста.

Англичанин Уилкинс заявил, что Оберндорфер вел наблюдения недостаточно тщательно и что мост существует.

Разгорелся научный спор, который до сих пор не кончился.

И вот сейчас он увидит, кто из наблюдателей был прав.

Через несколько минут разрешится спор столетия.

Он погрузился в глубокую холодную тень от скалистого выступа, который загораживал вид на оба мыса, огромным шагом миновал ее и остановился в изумлении.

На фоне бархатно-черного неба с разноцветными точками немигающих звезд, на высоте километра над долиной, висело необыкновенное сооружение. Нет, оно не было похоже на мост. Скорее всего оно напоминало гигантскую трубу, диаметром не меньше двухсот метров, переброшенную с одной скалистой гряды на другую. Труба начиналась на ровной площадке, вырубленной в склоне Оливия, плавно взмывала ввысь и уходила к мысу Лавинию, теряясь в его нестерпимом белом блеске. Не было никаких подпор, никаких растяжек, удерживающих трубу в этом положении. Даже в условиях небольшой тяжести на Луне такая конструкция казалась чудом. Это было ясно и не специалисту. И тем не менее вот она, перед глазами.

Несколько минут он стоял, глядя на арку и прислушиваясь к великой лунной тишине. Потом оценил расстояние до ближайшего удобного выступа на склоне Оливия и взялся за пускатель ракетного двигателя.

- Итак, Степушкин, скажи нам, чем прославился Торичелли?

Клара Сергеевна села за стол и придвинула к себе классный журнал.

Андрей встал из-за парты и поежился. Было неловко чувствовать на себе взгляды всего класса. Но ощущение неловкости быстро прошло, потому что про Торичелли можно было рассказывать без конца.

- Эванджелиста Торичелли жил в Италии, - начал он. - Торичелли был замечательным человеком. Он умел делать самые лучшие в мире линзы для телескопов. Он брал две стеклянные пластины, насыпал между ними наждак и начинал тереть друг о друга. Тереть нужно было долго, дней шесть. Постепенно получалось два стекла - одно выпуклое, другое вогнутое. Стекла получались матовые, их нужно было полировать. Он полировал крокусом. Брал порошок крокуса и разводил его на масле. На полировку тоже уходило дня два...

Клара Сергеевна откинулась на спинку стула, и на ее лице появилось то особенное выражение, которое так не любил Андрей. Эти плотно сжатые губы и прищуренные глаза всегда предшествовали неприятному разговору.

- Степушкин, - сказала она, - Торичелли прославился не линзами, а чем-то другим. Вспомни, пожалуйста, чем, и скажи нам.

Андрей потер лоб, стараясь вспомнить, чем еще прославился знаменитый итальянец.

Ничего не вспомнилось,

Вот линзы у него получались такие, что до сих пор идут разговоры о каком-то секрете Торичелли. Чистые, без единого пузырька в глубине стекла, идеально правильные, они ценились на вес золота. Линза весила фунт - фунт золота получал за нее Торичелли.

- Ну, что же ты молчишь, Степушкин? Неужели ты забыл про барометр?

- Ах да, барометр... - сказал Андрей. - Верно, он изобрел барометр. Но прославился он все-таки стеклами. Барометр был не главным.

- Зачем ты выдумываешь? - сказала Клара Сергеевна. - Главным изобретением Торичелли был барометр, а оптические стекла он изготовлял в часы досуга. Садись. Надо хоть изредка заглядывать в учебник физики.

Она склонилась над журналом и поставила в клеточке против фамилии Андрея жирную точку. Это означало, что при следующем слабом ответе в графе появится двойка.

Андрей заволновался.

- Клара Сергеевна, - сказал он. - Я заглядывал в учебник. Я знал про барометр. Только не он главный. Честное слово, не он. Я читал в одной книжке...

- Не мешай нам заниматься, Степушкин. Сиди спокойно, - сказала Клара Сергеевна и вызвала к доске Лиду Звонареву, отличницу.

"Как же так, - подумал Андрей, - ведь в книжке черным по белому сказано, что Эванджелиста Торичелли всю жизнь занимался стеклами для телескопов и зрительных труб, а барометр изобрел случайно. Кто прав - Клара Сергеевна или автор книжки? И почему Клара Сергеевна, спрашивая других, всегда смотрит им в лицо, иногда одобрительно улыбается, а когда отвечает он, Андрей, она равнодушно отворачивается к окну, и лицо у нее делается скучным? И двойки он получает чаще, чем другие, хотя материал знает наверняка лучше. Почему она так придирается к нему? Почему она не прощает ему ни одной ошибки?"