Елена Габова - Сказка выпускного бала

А может, я просто схитрил? И выбрал себе все же симпатичную девушку? Ладно, может, Ника и симпатичная (почему же этого тогда никто не видит?), главное, что я к ней уже не совсем равнодушен. Но еще не влюблен. Наверное, нельзя заставить себя влюбиться. Это должно произойти не просто так. Должна быть вспышка!

Я никогда не смотрюсь в зеркало. Почему? Не знаю. А, вот почему, вспомнила! Это опять же из глубокого детства. Раньше, стоило мне подойти к зеркалу, чтобы посмотреться, тут же за моей спиной, как чертик, вырастал Ленька и начинал кривляться:

– Кращивая, кращивая…

Он нарочно шепелявил, чтобы я лучше поняла, какая я на самом деле «красивая».

Я сразу краснела и отходила. Мне становилось стыдно, что я решила на себя полюбоваться. И это Ленькино шепелявое «кращивая» говорило о том, что мне ли любоваться собой? Надо было понимать наоборот: ты – уродина, и любоваться смешно.

Так что меня от зеркала двоюродный братец отучил. Теперь я к нему вообще не подхожу. К зеркалу, не к Леньке. Да и к Леньке тоже. Зачем он мне нужен? А зеркало нужно, конечно, но теперь мы с ним антагонисты. Так, где-нибудь мельком в школе гляну на себя и только расстроюсь. Ничего особенного во мне нет. Абсолютно. Лицо как лицо. Ленька недаром всегда издевательски смеялся.

Вот Наташка Круглова из нашего класса – да-а! Красавица. Волосы светло-русые, даже какие-то серебряные, ну необычного цвета, неземного, я бы сказала. А глаза у нее как тополиные листья, зеленые и большущие. Так и хочется в них смотреть и смотреть. Славка Красильников так и делает – смотрит в них, смотрит, скоро совсем в Наташкиных глазах потонет. Он в Наташку, понятное дело, влюблен. В нее все влюблены. Мальчишки даже свой рок-оркестр так назвали – «НАТАША». Прикольно? Нет, хорошо, мне нравится. Потому что красота спасет мир, как говорил далекий классик.

А я – так себе. Кто в меня влюбится-то? В уточку серую.

Кстати сказать, Наташа – моя подруга, и мы сидим за партой вместе вот уже третий год.

На улице апрель. Солнце греет как сумасшедшее. Куртку приходится расстегивать, когда возвращаешься из школы домой. Когда в школу идешь – наоборот, съеживаешься, как почка на дереве, дуба даешь. А после школы дело другое: весь открываешься, расширяешься (тела от тепла расширяются – на физике учили), хочется петь, смеяться, тормошить кого-нибудь, а еще хочется познакомиться с парнем. Пусть даже взрослым. И чтобы мы с ним гуляли, ходили везде вместе и потом – да-да! – влюбились друг в друга.

По выходным, когда меня не забирают в деревню работать на огороде, я хожу по городу и ищу такого парня.

Просто хожу и ищу, смотрю на всех встречных парней и иногда ловлю на себе удивленный взгляд: чего ты на меня вытаращилась?

У меня не получается найти. Да сейчас долго и не разгуляешься: скоро ЕГЭ. Готовлюсь. Нас уже всех запугали этим ЕГЭ. После уроков почти каждый день консультации.

А в нашем классе интересных парней нет. Все маленькие. Я не рост имею в виду. По росту-то они все ого-го – вышки! Какие-то они инфантильные. Дети.

Один на меня сегодня поглядел. Улыбнулся и подмигнул ни с того ни с сего. Ну что тут скажешь? Ребенок!

Вспышки все не было и не было.

Я уже совсем было хотел махнуть на Веронику рукой и присмотреть себе другую девицу. Если ни на грамм к Дымовой не тянуло, не было даже крошечной искры зажигания. Но тут произошел один случай.

Выпускников пригласили на концерт, посвященный Дню Победы, в районный Дом культуры. Понятно, какой там был настрой: праздничный и еще патриотичный. Ну, я последнего слова не люблю, потому что это чувство и так понятно, без слов. Невозможно было без сочувствия смотреть на старых ветеранов, когда им дарили очередные медали, подарки и цветы. Каждый из них, выходя на сцену, пытался приободриться, но, как они ни пыжились, время все равно выплясывало на их лицах, выпирало из всех костюмов. Одного старичка я знал, у него нога на протезе, он всегда хромал, когда шел по улице с палкой. А тут вышел – сам как трухлявое дерево, а не хромал и палку где-то в кулисах спрятал! Представляю, чего ему это стоило. Вся грудь в орденах, и ему еще какую-то медаль прицепили. И еще одна женщина запомнилась – восемьдесят восемь лет, маленькая, сухонькая, как жухлый осенний лист, а частушки горланила так, что всем захотелось пуститься в пляс.

Песни на концерте пели не только про войну, но и про весну, про любовь. Да про войну-то ветеранам, наверное, уже тошно слушать. Наслушались, надышались в молодости и вообще. Ненавижу я эту войну. А в детстве любил всяких солдатиков, трансформеров с накачанными бицепсами, с пистолетами-автоматами в лапах. Ну вот. Песни, танцы, ордена… Ника сидит в десятом ряду с девчонками, а я – в одиннадцатом с парнями.