Михаил Максимов - Нищенка

– О, как деревья заскрипели, – сказала журавушка.

– Мама, смотри, что я там увидела!

Танюшка вскочила и побежала к небольшому бугорку, на котором виднелись скромные цветочки. Она наклонилась над ними, а в это время резкий порыв ветра налетел на лес, старая, высохшая сосна не выдержала и стала падать. Журавушка вскочила и бросилась к дочери. Она свалила ее на землю, закрыла своим телом. Еще миг и огромное дерево с треском рухнуло рядом с ними.

– Кажется, пронесло, – произнесла журавушка и медленно встала.

– Матушка, ты не пострадала?

– Да нет, успокойся, милая моя.

Они встали, отошли от упавшего дерева, отряхнулись. Но что это, последнее перышко, которое журавушка всегда носила с собой, стало теплеть у нее на груди. Она вспомнила предсказание вожака.

– Так вот для чего носила и берегла я перышко, оно унесет меня в невозвратную даль, а как же дочь?!

Мысль о том, что дочь останется вновь одна, словно пламенем обожгла ее сердце. Она увидела ту ограду, маленькие ручонки, которые тянулись к ней, услышала жалобный голосок, который просил журавушек вернуть ей ее маму.

– Бедняжка, как она переживет мой уход, не согнет ли, не сломит ли он ее?

А перышко уже стало горячим, оно рвалось на волю. Журавушка прижала его ладонью к груди и отошла от дочери на несколько шагов.

– Доченька, ты должна дать мне обещание.

– Какое, матушка?

– Ты обязательно станешь врачом, ты будешь лечить людей, создашь свою семью и будешь жить счастливо.

– Мама, тебя задело дерево?

Она хотела броситься к журавушке, но та остановила ее и продолжала:

– Если ты меня хоть немножко любишь, дай такое обещание.

– Мама, о чем ты говоришь, я без тебя…

Но журавушка не дала ей договорить.

– Дай обещание, слышишь, я требую!

– Мама, я даю такое обещание.

– Помни эти слова. Помни, чтобы не случилось, помни как память обо мне. Нарушишь, забудешь меня, помни, забудешь!

Она отняла руку от груди, горячее перышко вырвалось наружу, дымка окутала то место где она стояла, а когда рассеялась, на том месте стоял красивый журавль. Танюшка не успела опомниться, а журавль взмахнул крыльями и устремился в бескрайнее голубое небо.

– Матушка, матушка моя родимая!

Танюшка упала на землю и горько, горько заплакала.

– Ну почему не меня убило это дерево, я не хочу больше жить. Мамочка, возьми меня с собой.

– Помни эти слова, нарушишь, меня забудешь!

Она встала и, шатаясь, побрела к дому.

– Нарушишь, меня забудешь, нарушишь, меня забудешь.

– Нет, мамочка, не нарушу, не забуду!

Прошли годы. Судьба занесла меня в один городок. Возраст давал о себе знать, стали донимать старые болячки, и я решил обратиться к врачу. Отстояв в очереди, я получил номерок в одиннадцатый кабинет.

– О, вам повезло, – сказала, стоявшая за мной женщина, – вы к Журавлевой попадете.

Время у меня еще было, я вышел на улицу покурить. Достал сигарету, а вот зажигалки в кармане не оказалось. Подошел прикурить к мужикам.

– К какому доктору записались?

– К Журавлевой.

– Повезло, браток, не раскуривай, а то прозеваешь очередь, потом не пропустят.

– Иди, иди, она у нас одна такая.

Я бросил сигарету и пошел к кабинету. Ждать пришлось недолго. Я вошел, поздоровался. Сестра взяла какие-то бумаги и вышла. Мы остались одни.

– День то, какой хороший, вот-вот журавли полетят, – сказала она негромко и подошла к окну.

И то, правда, осень выдалась на редкость солнечной и теплой, разгулялось бабье лето.

– Помогите, откройте окно, – попросила доктор меня.

Я открыл окно.

– Летят, милые мои, летят!

Она облокотилась одной рукой о подоконник, второй прижала слегка грудь в области сердца. Я стоял в стороне, но и мне хорошо был виден клин приближающихся журавлей. С их приближением волнение, охватившее доктора, все усиливалось и усиливалось, а когда в раскрытое окно ворвался их непередаваемый крик, она негромко охнула. Я много раз провожал журавлей, не раз мое сердце щемило их курлыканье, но такого я еще не слышал. Несказанная осенняя грусть, боль непредсказуемого расставания, неброская, но бездонная любовь к оставляемым просторам, все это слилось в этом прощальном крике.

Мы стояли и смотрели на удаляющийся клин до тех пор, пока он не скрылся за верхушками деревьев.

– Ну, вот и все, – произнесла она тихо, – возвращайтесь назад, все возвращайтесь.

Она повернулась и посмотрела на меня каким-то отрешенным взглядом, но быстро собралась и произнесла: