Елена Гребенькова - Сказка о ворчливой речке

Любой другой на месте жабы обиделся бы и в отместку наговорил Незнамке всяких гадостей. Но пресноводная мамаша сохранила абсолютное спокойствие. Научишься быть терпеливой и мудрой, если у тебя две тысячи детей! На несколько секунд она скрылась под водой, а вынырнув, вся заискрилась мокрой шкуркой, как драгоценный камешек, и сухо произнесла:

– Глупо мечтать о том, что невозможно…

– Нет ничего невозможного! – эхом донеслось с левого берега. Слова прозвучали так неожиданно, что речка и жаба на миг оцепенели, будто воришки, пойманные с поличным. Первой расхрабрилась Незнамка.

– Кто это так нагло влез в наш разговор? – заметно нервничая, спросила она. В ответ раздался громкий скрип и треск, словно тысячи мачт согнулись под напором девятибалльного шторма. Это в небывалое волнение пришёл сосновый бор, что много лет безмолвно стоял на песчаном берегу. Рыжие стволы сосен раскачивались из стороны в сторону, а их колючие кроны о чём-то бурно шептались.

Вдруг на ровную гладь речки легла длинная тень. Молодая сосна, гибкая и упругая, склонилась прямо над водой и заговорщически подмигнула Незнамке. Мудрая жаба сразу поняла, что ей лучше залечь на дно. За мамой большой чёрной тучкой дружно последовали головастики.

– С тобой хочет говорить наша прародительница, – вымолвила хвойная красавица и, таинственно выдержав паузу, продолжила. – Знай, что этим она окажет тебе большую честь. Это самая старая и почитаемая сосна в нашем бору. Все мы её дети, внуки или правнуки.

От волнения у Незнамки даже закружилась голова. Восьмилетний Ярик, шедший в тот момент вдоль берега, всей деревне потом растрезвонил, что видел посреди речки огромный водоворот…

Пересилив накрывшую её дурноту, Незнамка устремилась к песчаной низине, откуда по-прежнему доносился звучный скрип. Но неожиданно лес замер. В абсолютной тишине Незнамка слышала только привычное журчание в своём животе.

– Мы долго совещались, стоит ли помогать тебе, – заговорил с речкой уже знакомый голос, – ведь ты груба, высокомерна и горделива. – Эти колкие слова вонзились в Незнамку, как миллионы сосновых иголок. Ей было до смерти любопытно взглянуть на собеседницу, но ту своими стволами и кронами заботливо скрывали от посторонних глаз многочисленные родственники.

– Я слышала, ты недовольна своей судьбой и хотела бы её изменить, – продолжила старая сосна. – Расскажи о своём желании, а я постараюсь тебе помочь.

Окрылённая тем, что её собрались слушать, Незнамка дала волю чувствам:

– Больше всего на свете я мечтаю стать частью огромного океана. Что я вижу из года в год на своих берегах? Однообразные и унылые пейзажи…

Тут Незнамка осознала всю нетактичность сказанного и запнулась.

– Я ничего не имею против сосен, – скороговоркой уточнила она, – но всё остальное ведь жуткая скукотища! Другое дело – омывать берега больших континентов. Погреться в жёлтых песках Африки и лизнуть холодный бок Антарктиды. Океан – вот где кипит настоящая жизнь! Его бороздят огромные лайнеры и военные крейсеры. А я лишь вижу дырявые днища прогнивших лодок.

Неожиданно откровения речки прервал писклявый хохот. Это несколько юных сосенок не смогли удержаться от смеха.

– Не сердись на них, – донеслось из самой гущи леса. – Они молоды и глупы, как брёвна.

Самолюбие Незнамки было задето, но потребность высказаться оказалась сильнее. Она печально вздохнула и продолжила:

– Круг моего общения примитивен. Живёт в хатке один мало-мальски образованный бобёр, да и тот всё время строительством занят: ему, видишь ли, не до разговоров. Утки ещё хуже. До чего беспокойные создания! Ежеминутно перелетают с места на место – за ними не угонишься. Деревенских жителей тоже слушать скучно. У них одна погода да урожаи на уме. Повидать бы других людей: японцев, например, или мексиканцев. Интересно, о чём говорят они. Я бы все морские страны посетила и выучила иностранные языки! А ещё подружилась бы с большой старой черепахой. Говорят, они живут до трехсот лет. Вот это, я понимаю, собеседница! За такой срок ума хочешь не хочешь наберёшься. А здесь, в глуши, жизнь протекает мимо меня, – грустно подытожила Незнамка.

– Если наше соседство тебе опротивело, это можно исправить, – с улыбкой в голосе произнесла старая сосна. – Есть у меня знакомый – жуткий дебошир и хулиган. Бывает, так раздухарится, что переломает в округе все трухлявые деревья, снесёт крыши с ветхих сараев, разорит вороньи гнёзда, лесную живность загонит в норы, а людей в избы. Стыдить его бесполезно: критику страсть как не любит и потом ещё долго на меня дуется. Себя он называет Ураганом, что явное преувеличение. Люди говорят о нём проще – сильный, или штормовой, ветер. Обычно он бывает здесь в конце сентября. Днём покуролесит, а ночью отсыпается в наших кронах. Они ему, видите ли, взамен подушек. А ещё говорит: хвоей дышать полезно. Так что мы с ним, можно сказать, друзья. Как в следующий раз прилетит, я твою просьбу растолкую: так, мол, и так, речка хочет оказаться в океане. Думаю, это ему под силу.