Павел Шаров: Пашка с Макаронки. Мальчишки военных лет

Иногда круглое отверстие в металлической двери открывалось, и в нем появлялся равнодушный глаз очередного охранника или просто любопытствующего работника тюрьмы. Пашка отвлекался от воспоминаний и ждал, что будет. Но ничего не происходило. И Пашка снова проваливался в прошлое.

Летом 1941 года девятилетнего Пашку отправили в пионерский лагерь. Там было очень интересно. Например, там была война между белыми и синими. Отличались одни от других цветом повязок на левой руке. Надо было сорвать повязку у противника. Значит, убит. Пашка не ввязывался в драку, надеясь выполнить главную задачу – упереть знамя из штаба противника. Когда он вместе с таким же «разведчиком» неожиданно появился в штабе, оказалось, что война уже закончена. Кто-то более шустрый спер знамя синих, за которых воевал Пашка.

Когда Пашка вернулся из пионерского лагеря домой, он понял, что война бывает более жесткой и опасной. На эту войну ушел отец, так и не попрощавшись с Пашкой. Его отправили куда-то на восток на подготовку, а зимой, когда его часть направлялась через Горький на запад и поезд был задержан на неопределенное время, он рискнул и неожиданно появился дома. Возвращался на вокзал ночью. Потом из письма семья узнала, что ему пришлось идти не по мосту (там задержат), а по молодому еще льду через Оку. Добрался.

Началась жизнь без отца.

Осенью Пашка ходил на картофельное поле с рюкзаком, собирая мелкую, недособранную картошку. Мать из нее пекла лепешки, добавляя небольшое количество муки.

Вскоре подошло время идти в школу. Первого сентября веселая ребятня расселась по партам на втором этаже клуба имени Фрунзе. В класс вошла учительница Ксения Александровна:

– Здравствуйте, дети.

– Здра-а-вствуйте, – невпопад зашумели ученики.

– Поздравляю вас с началом учебного года. Теперь вы уже второклассники. Будете изучать арифметику, русский язык, будете учиться писать, заниматься военным делом. У нас будут уроки пения, рисования.

Ксения Александровна была высокая, черноволосая и очень добрая женщина. Детвора с первых встреч привязалась к ней, как к маме. Уроки проходили очень интересно, и даже мальчишки с макаронки: Пашка, Васька Софронов, Арий Лихвор, Мишка Новиков – не позволяли себе нарушать дисциплину во время уроков. Ксения Александровна водила учеников на сцену киноконцертного зала, где она играла на пианино, а школьники пели хором. Некоторые пели отдельно от хора. Особенно хороший голос был у Люды Скородумовой. Потом они занимали места в зале и смотрели кино: «Тимур и его команда», «Светлый путь», «Веселые ребята» и многие другие. Рисование у Пашки не получалось. Зато маршировать под команду Ивана Петровича, участника Гражданской войны, и ползать по-пластунски – получалось лучше, чем у других мальчишек. Девчонки вообще были освобождены от таких уроков и бегали по стадиону в догонялки. Это у них называлось уроками физкультуры.

Прошлогодние мучения по чистописанию у Пашки кончились в основном потому, что Ксения Александровна разрешила пользоваться перышками, которые назывались скелетиками. На концах этих перышек небольшие миллиметровые шишечки, и они этими шишечками гладко скользят по бумаге, оставляя ровные линии букв.

После уроков скрытая в мальчишках энергия выходила наружу шумным гиканьем, и уже на лестнице любимым их развлечением было дернуть за кончик цветной ленточки, завязанной бантиком, на миниатюрной головке какой-нибудь девчонки. Бантик развязывался, освобождая уложенные в мудреные клубочки волосы, превращая девчонку из прекрасной принцессы в лохматое, обиженное и иногда рассвирепевшее создание.

Возвращаясь домой, макароновские облепляли со всех сторон стучащий на стыках рельсов трамвай и, уже подъезжая к макаронке, сыпались с него, как осенние яблоки с отяжелевшей плодами яблони.

По ночам участились налеты фашистских самолетов. Рядом с жилдомом, между откосом и Арзамасским шоссе, все было изрыто окопами. Несколько зенитных батарей разместились в непосредственной близости. Однажды ночью тишина взорвалась пронзительной сиреной, за которой последовала дробь артиллерийских залпов. Жилдом заходил ходуном от залпов орудий. Со стола посыпалась посуда. На этот раз мать работала в дневную смену и сейчас спала дома. Она наспех схватила кое-какую одежонку и потащила Юрку с Пашкой с пятого этажа в подвальное помещение, переоборудованное в бомбоубежище.

Соседи десяти коммунальных квартир забились в одну большую комнату. Сосредоточенные и побледневшие люди ждали, когда этот кошмар кончится. Привыкнуть к этому было трудно. Вдруг Пашка встал, удивленно посмотрел на ноги и сказал: