Зоя Воскресенская - Сердце матери

Мария Александровна откинула крышку пианино... Гул гнева растет и ширится. Синие жилки вздулись на руках. Пот мелким бисером покрыл лоб. Руки матери заряжают великой энергией каждую струну. Никогда еще это старое пианино с прожженной самоварными углями крышкой не пело так сильно.

Дом содрогается от грубого стука сапог в дверь.

Пот заливает лицо матери.

Гудит от никогда не переживаемого торжества маленькое пианино, чутко отзывается каждая струна на пальцы матери, звучит ее гневом, протестом ее сердца.

Входная дощатая дверь сорвана с петель. Теперь уже стучат в комнату.

А пианино поет торжественно, мощно; кажется, в доме поют все вещи и стены. Но вот руки, обессиленные, никнут. Мать вытирает платком лицо, идет открывать дверь.

- Кто там? - спрашивает спокойно, словно только что поднялась с постели.

- Открывайте! Ишь, разыгралась! Скорей! Не то высадим и эту дверь.

Мария Александровна откидывает крючок.

Пристав и пятеро полицейских врываются в комнату, словно в осажденную крепость.

- Почему не отпирали?

- Увлеклась игрой, не слышала вашего стука.

- Нам Марию Ульянову, - потрясает пристав бумагой.

Только на секунду задумалась мать.

- Я Мария Ульянова, - отвечает она, и в голосе слышится еле скрываемая радость.

Пристав озадаченно смотрит на маленькую старушку с белой головой.

- Паспорт!

- Сию минуту. Сию минуту. - Мария Александровна выдвигает один за другим ящики комода, достает ридикюль, роется в нем.

- Ну, чего там шаришь? Подавай паспорт! - торопит пристав.

- Я прошу с вдовой действительного статского советника обращаться на "вы", - строго предупреждает Мария Александровна.

Пристав поднес паспорт к лампе, внимательно его просматривает.

- Гм... да... Мария Ульянова... Восемидесятый год... Вдова действительного статского советника. Это ваша комната?

- Да, я живу в этой комнате.

- А куда ведет вторая дверь?

- Там живут посторонние, - отвечает спокойно Мария Александровна.

- Вы ссыльная Мария Ульянова? - уточняет озадаченный пристав.

- Да, я Мария Ульянова, нахожусь здесь в добровольной ссылке.

- Как бы не так - "добровольной"! - язвит пристав. - По приговору суда за революционную деятельность сослана в Вологду на три года... В "добровольной"... Вот что, госпожа Ульянова, нам с вами возиться некогда. Скажите прямо, где нелегальщину прячете? Нам все известно. И какие газеты получаете, и что с самим Лениным в переписке состоите, и что здесь, в Вологде, крамолу сеете и являетесь руководителем социал-демократической организации. Как видите, запирательство излишне. Подавайте бумаги.

Мария Александровна идет к этажерке, набирает пачку газет, подает их приставу.

Пристав перебирает "Речь", "Русское слово" и в раздражении смахивает газеты на пол.

- Я не шутки пришел сюда шутить! Эти газеты высочайше дозволены. Давайте нелегальные.

- Вот все газеты, что я получаю.

Пристав расшвыривает сапогами газеты.

- Это все дребедень. На черта они мне! Давайте большевистские.

- Я таких газет не выписываю.

- Тогда одевайтесь, пойдемте с нами.

Мария Александровна подходит к вешалке. Надевает шляпку и долго прилаживает ее, раздумывает, удалось ли дочерям уничтожить самые важные бумаги.

- Живей, живей! Грехи бы в церкви замаливала, а она фортепианы... крамолу сеет...

- Милостивый государь, - гневно говорит Мария Александровна, - вы забываетесь! Я буду жаловаться на ваше поведение генерал-губернатору, начальнику жандармского управления. Вы действуете незаконно. - Мария Александровна решительно села. - И пешком я не пойду. В мои восемьдесят лет я не могу ходить пешком.

- Живо за извозчиком! - приказывает взбешенный пристав полицейскому.

Мать перехватывает подозрительный взгляд пристава на дверь второй комнаты и садится за пианино. Играет финал сонаты. Чуть затаенная музыка издалека ширится, растет. Громовые раскаты вплетаются в стройную мелодию, один сильнее другого... Руки срываются... силы сдают... И опять торжественно звучит мелодия.

- Лошади поданы, - докладывает полицейский.

- Кончайте вашу музыку, - ворчит пристав. - Поехали в тюрьму. Вы арестованы.

Мария Александровна встает.

Из комнаты выходит Анна Ильинична.

- Вы с ума сошли! Неужели вы не видите, что перед вами глубокая старушка? По какому праву? - говорит она гневно.

- Мое дело казенное, - отвечает пристав. - У меня есть предписание арестовать ссыльную Марию Ульянову и доставить ее в тюрьму.

- Как отчество Марии Ульяновой? - спрашивает Анна Ильинична.