Соня Лаврова - Нераскрытая тайна

– Не знаю, малыш… – едва слышно прошипел пилот. – Здесь ужасно болит. Сильно болит. Думал, я что-то съел, но ……»

Он остановился, почувствовав новый приступ боли. Даже Борис видел, насколько все плохо – боль заставила пилота откинуться на спинку сиденья.

«У меня никогда не было ничего подобного…» Пилот потянулся к выключателю микрофона, его рука поднялась по небольшой дуге от живота, он щелкнул выключателем и сказал:…»

И тут его словно молотом ударило, так сильно, что он, казалось, вжался в сиденье, и Борис потянулся к нему, сначала не понимая, что это такое, не зная.

А потом понял.

Борис знал. Рот пилота окаменел, он выругался и, схватившись за плечо, несколько раз ударился о сиденье. Выругался и прошипел: О Боже, моя грудь разрывается!» Теперь Борис понял, что с пилотом, он знал..

У пилота случился сердечный приступ. Борис был с матерью в торговом центре, когда у мужчины перед магазином случился сердечный приступ. Он упал и закричал, хватаясь за грудь. Старик. Намного старше пилота.

Борис знал.

У пилота случился сердечный приступ, и, когда Борис осознал это, он увидел, как пилот еще раз плюхнулся на сиденье, еще один ужасный удар, и его правая нога дернулась, самолет резко дернулся в сторону, голова упала вперед, и он сплюнул. Слюна исходила от уголки его рта и ноги сжались, упираясь в сиденье, а глаза закатились так, что остались только белки.

Глаза побелели, и запах усилился, заполнив кабину, и все это произошло так быстро, так невероятно быстро, что Борис сначала не мог осознать происходящее. Можно было видеть только поэтапно.

Пилот только что говорил, жалуясь на боль. Он говорил.

Потом начались толчки.

Толчки, которые вернули пилота назад, начались, и теперь Борис сидел, и в реве двигателя было странное чувство тишины – странное чувство тишины и одиночества. Борис окаменел.

Он замер.. Внутри все остановилось. Он не мог думать о том, что видел, что чувствовал. Время остановилось. От ужаса настолько сильного, что что его мысли, сердце и дыхание казалось замерло и сердце перестало биться.

Окаменевший.

Проходили секунды, секунды, которые стали всей его жизнью, и он начал понимать, что он видит, начал понимать, что он видит, и это было хуже, намного хуже, чем он хотел, он хотел чтобы его разум снова застыл.

Он сидел в самолете, ревущем в семи тысячах футов над Северной пустошью, с пилотом, у которого случился обширный инфаркт и который был либо мертв, либо находился в коме.

Он был один.

В ревущем самолете без пилота он был один. Один.

Какое-то время он не мог понять, почему он ничего не может сделать. Даже после того, как его разум начал работать и он увидел, что произошло, он ничего не мог сделать. Его руки словно налились свинцом.

Затем он стал искать способы, чтобы этого не случилось. «Спи!» – мысленно кричал он пилоту. Просто спите, и ваши глаза откроются сейчас, и ваши руки возьмут управление, и ваши ноги будут двигаться к педалям – но этого не произошло.

Пилот не пошевелился, только его голова покатилась по шее, когда самолет попал в небольшую турбулентность.

Самолет.

Каким-то образом самолет все еще летел. Прошло несколько секунд, почти минута, а самолет все летел, как ни в чем не бывало, и он должен был что-то сделать, должен был что-то сделать, но не знал что.

Помогите. – Пожалуйста, – сказал Борис. Но не знал, о чем и кого спросить.

Самолет снова накренился, снова попал в зону турбулентности, и Борис почувствовал, как у самолета опустился нос. Он не нырнул, но нос немного опустился, и угол падения увеличил скорость, и он знал, что под этим углом, под этим небольшим углом вниз, он в конечном счете полетит в деревья. Он видел их впереди, на горизонте, где раньше было только небо.

Он должен как-то управлять самолетом. Придется управлять самолетом. Он должен помочь себе. Пилот или умер или лежал в коме, он ничего не мог поделать. Он должен попытаться управлять самолетом.

Он повернулся на сиденье, он немного пришел в себя и начал чувствовать, он положил руки – все еще дрожащие – на штурвал, ноги осторожно на педали руля. Потянуть рычаг, чтобы поднять самолет, он знал это —он читал. там было написано- всегда тянуть руль назад. Он дернул рычаг, и он легко скользнула к нему. Слишком легко. Самолет, набрав скорость от наклона вниз, стремительно взмыл вверх и опрокинул Бориса на живот. Он вернул штурвал на место, на этот раз зашел слишком далеко, и нос самолета ушел за горизонт, а скорость двигателя увеличилась с небольшим пикированием. Слишком резко..