Владимир Железников - Путешественник с багажом

- Подумаешь, - сказал я. - Вагон прочный - всё выдержит.

- Это разве прочность? - сказал Гелий. - Скоро вагоны будут делать из железобетона. Вот это будет прочность. И самолёты будут делать из железобетона, крылья и фюзеляжи... А Наташа хорошая, ты зря к ней придираешься.

Утром я проснулся первым. Гелий ещё спал. Он хоть и "летучий газ", а вот сон из него долго не вылетал. И все остальные ребята спали. Известно, у них на душе легко и свободно, а у меня отец, как гвоздь, сидит в голове. Попробуй тут поспи.

Мне надоело валяться, и я потихоньку сполз с полки. В коридоре встретил Наташу. Она уже была на страже. По-моему, она вообще не ложилась спать. Я ночью вставал, так она тоже не спала. Увидела меня и говорит: "Щеглов, комната мальчиков в конце вагона".

Я стоял у окна и считал телеграфные столбы. У меня привычка такая всё считать: окна в домах, проезжающие машины, собак, пролетающие самолёты. Когда считаешь, очень хорошо думать.

Сначала я подумал о матери. Потом об отце. Решил отправить ему телеграмму, чтобы он меня встретил. Потом подумал, хорошо бы ему привезти подарок и сказать, что это от матери. А то неизвестно, с чего начинать разговор.

Мимо неслышно ходит Наташа. Теперь, когда я присмотрелся, то убедился, что она совсем не похожа на вожатую, то есть она не похожа на "Богиню Саваофу". Во-первых, она часто улыбается, во-вторых, она маленькая и худенькая, и лопатки у неё торчат, как у девчонки. Настоящая девчонка, не такая уж, правда, молодая, но замуж ей ещё рановато.

Наташа ходит мимо меня, а я считаю столбы и думаю, как бы её назвать. Когда я насчитал пятьдесят столбов, я вдруг придумал для неё очень хорошее прозвище. Назвал её "Детектив".

Как она косит глаза в мою сторону, прямо стрижёт глазами. Подозрительна до ужаса, ну конечно, настоящий "Детектив". Ей интересно, почему я стою один у окна. Может быть, я думаю выбить окно головой и выпрыгнуть из поезда на ходу. А может быть, решил дёрнуть за стоп-кран, хотя там написано, что за это привлекают к уголовной ответственности.

Но тут её подозрительность резко усилилась, потому что она увидела, что у меня шевелятся губы, и сказала:

- Почему ты один стоишь у окна?

- А разве это запрещается?

- Нет, - сказала она. - Но, может быть, ты себя плохо чувствуешь или скучаешь о родителях?

- Я люблю одиночество, - сказал я.

- Можно, я постою рядом с тобой? - спросила она.

- Стойте.

Мы помолчали.

- Когда ты смотришь в окно на степи и леса, на незнакомые города, на новые стройки, тебе не хочется соскочить с поезда и идти по этой степи или заявиться на стройку и сказать: "Ребята, я остаюсь с вами"? - спросила она.

- Хочется, - ответил я.

- Я так и думала, - сказала Наташа. - Почему ты молчал, когда все ребята кричали, что не подведут меня.

- А, старая песня, - ответил я. - Меня все вожатые не любят.

- Почему?

- А-а, - сказал я нехотя. Пусть не думает, что я очень хочу с ней поговорить. - Наша школьная, например. Я назвал её "Богиня Саваофа", потому что она, как бог Саваоф, одна в трёх лицах: пионервожатая - раз, учительница - два, главный редактор газеты - три. Она обиделась, стала ко мне придираться. Шуток не понимает.

- Смешно. "Богиня Саваофа". А меня ты как назвал?

Я не подумал и трахнул:

- "Детектив". Вы - подозрительная.

Неудобно получилось. Как это у меня выскочило? Она вдруг покраснела.

- Ну, вот видите, - сказал я. - Вы тоже обиделись. Не знаю, как отделаться от этой привычки. "Богиня Саваофа" сказала, что я бездушный человек. Как вы думаете, это правда?

- Нет, неправда, - сказала она. - Просто у тебя остросатирический ум, поэтому ты придумываешь обидные прозвища.

Но я видел, что ей всё же было неприятно, она стала какая-то другая. Зря её обидел, тем более что Гелий её хвалил, а он разбирается в людях.

- Вы не думайте, - сказал я. - Я буду бороться и отвыкну от этой привычки: никому не стану давать прозвищ. Я ведь ко всем хорошо отношусь, и даже к "Богине Саваофе", то есть к Нине Семёновне. - Потом я вдруг вспомнил, как она извинилась передо мной, не каждый может признать свою вину, даже если виноват, и добавил: - Вот сейчас я к ней просто замечательно отношусь.

В это время поезд остановился у перрона какого-то вокзала, и Наташа бросилась к выходу. Она всегда, как только остановка, сразу - к выходу.

Я подошёл к ней и сказал:

- Мне нужно отправить телеграмму одному человеку.

- Ну нет, - ответила Наташа.

- Мне очень нужно, - сказал я. - Честное пионерское!

Она внимательно посмотрела на меня.