Константин Жевнов - Неделя в кармане

Вслед за ребятами Дарик покинул приютивший их на ночь дом.

– Пару минут подождите и двинемся – сказала Лада, после чего повернулась к дому, поклонилась и произнесла – Благодарю, ночь избыли!

Дом, как-то вдруг съежился, затуманился и пропал. Девочка сделала несколько шагов, подобрала с платформы коробок и сунула в сумочку. После чего достала из сумочки пудреницу. «Да, уж. И зачем ей пудреница? Да и как она собирается ей пользоваться в сумерках? Нет! Девчонки не исправимы!» – подумал Дарик, а дальше начались новые странности. Лада открыла пудреницу, вынула из нее горошину и сунула в ухо, поводила пальцем внутри, после чего-то место, где у нормальных пудрениц находится зеркальце, засветилось.

– Вызываю седьмую заставу! – сказала девочка пудренице, а спустя секунд семь, заулыбалась и продолжила – Ой, здравствуйте, Василий Георгиевич! Это я, Лада, извините, что так рано, – и после небольшой паузы продолжила вновь – Ну да, к вам собираюсь. К ужину будем. Мы тут парня интересного встретили, хочу к вам привести – показать… Ага, благодарю! До встречи!

Лада еще некоторое время поводила внутри пальцем и вновь обратилась к пудренице:

– Проложить путь к седьмой заставе… По дорогам… Голосом.

После чего захлопнула пудреницу, а может и не совсем пудреницу, сунула ее в сумочку и, развернувшись к Дарику, сообщила:

– Путь проложен, можно идти. К вечеру, если не торопиться будем на заставе, а если немножко поторопимся, то и на ужин успеем. Пойдемте! – после чего резко повернулась, взмахнув косой и пошла в сторону подсвеченного солнцем трафарета гор.

***

Они шагали уже часа четыре. Черный лес, остававшийся все время по левой руке, немного отступил и напоминал о себе лишь темной полосой почти у горизонта. Вокруг расстилалась степь. Первый час они шли гуськом, по еле заметной тропинке в постепенно светлеющих сумерках. Потом, почти одновременно с солнцем, наконец перевалившим вершины гор, вышли на торную дорогу. Идти сразу стало веселее. Трепались о каких-то пустяках, Дарик о чем-то рассказывал, Лада улыбалась, а то и смеялась, в общем, получилась вполне приятная прогулка на свежем воздухе. Мирке, впрочем, довольно скоро надоел этот их разговор, и он убежал вперед. Так и шагали себе не торопясь.

Больше всего Дарика удивляли две вещи. Первая. Он перестал относиться к окружающему миру как к бреду сумасшедшего. И начал воспринимать его как вполне себе реальность. Да немного бредовую, но у всего есть свои недостатки. В целом то все нормально. Вторая же заключалась в том, что светлый образ черноволосой и кудрявой, кареглазой красавицы – Наташки из «А» класса, стал, как-то бледнеть, выцветать, да и вовсе растворяться. И за ним, все отчетливей стали просматриваться светлая коса и серые глаза, совсем другой представительницы прекрасной половины человечества. А ведь сколько сил и слов было потрачено им, в свое время, на утверждение в сознании окружающих, а прежде всего в своем собственном, того факта, что он однолюб. Да он однолюб! Но, похоже, нет, точно, совсем не в Наташку.

Ближе к обеду Лада извинившись, умотала к брату, оставив Дарика на дороге в гордом одиночестве. Их спины маячили метрах в двухстах впереди, но без Лады идти стало как-то не интересно, к тому же сразу, буквально рывком, навалился вес рюкзака. Солнышко уже не ласково грело, а полило, да и вообще! Неожиданно слева раздалось покашливание, а вслед за ним и чуть дребезжащий голос:

– Здрав будь, добрый молодец! Куда путь держишь?

Дарик, не так давно оборачивавшийся и видевший лишь пустую дорогу, невольно опешил. Рядом с ним по дороге шагал сухонький, благообразный старичок, ростом едва ли парню по плечо, в громадной, несуразной и к тому же не просто видавшей виды, а откровенно драной, соломенной шляпе. Шляпа ни разу не гармонировала с остальной одеждой старичка. И штаны, и белая рубаха выглядели как новые, красные сапожки казалось, были только-только почищены, без единой пылинки. Длинная седая борода и усы тщательно расчесаны. И вдруг эта шляпа.

– Ээээ… Здравствуйте, дедушка! Я-то, я туда, путь, того, держу – промямлил парень.

– Ну, что туда, а не оттудова, это и ежику понятно. А конкретно-то куда идешь?

– Конкретно-то. А, так, на седьмую заставу иду – удивление от внешнего вида, а в особенности от самого факта появления попутчика никак не хотело оставлять нашего героя, и он заикался, мямлил и вообще чувствовал себя не в своей тарелке.

– К седьмой-то говоришь? К седьмой это хорошо! Хорошее число. И что, давно идешь-то? – не унимался старичок.