Ханс Улав Хамран - Кубик Рубика и пятый битл

Все закончилось, мы двинулись дальше. Кровь бурлила от адреналина.

Мы уже дошли до двери, когда Кеннет окликнул меня:

– Э, Андерс, погоди-ка!

Я остановился, и взгляды всех вокруг вновь устремились на меня.

– У тебя там в Джордже буквы не хватает. Там в конце «е» должна быть.

А ведь он прав, понял я. Вот идиотизм-то. Как же я сам этого не понял? Уму непостижимо. Ведь Харрисона зовут не Георг, а Джордж. И он не норвежец. Такие вещи матерям полагается знать.

– Куртка еще не совсем дошита, – бросил я, зная, что мне никто не верит, и едва не захлебываясь от стыда за свое невежество.

Когда, вернувшись из школы, я зашел на кухню, мама просияла.

– Привет, Андерс. Я твое любимое блюдо приготовила, – по всему дому пахло котлетами.

– Отлично.

– Как всем твоя новая куртка?

– Они сказали: круто. Можно сказать, получилось удачно.

– Вот и чудесно!

Она погладила меня по щеке, но от ее прикосновения я почему-то разозлился. Пришлось мне поднапрячься, чтобы мама не заметила. Ей-то легко расхаживать по дому и слушать песенки битлов – ведь ничего доказывать всяким уродам ей не надо.

В ту ночь я порадовался, что нас, мальчиков, на уроках труда обучили управляться иголкой с нитками. Не возьмусь утверждать, что вышивка получилась как у мамы, но, когда я наконец потушил свет, Георг превратился в Джорджа.

– Гордитесь своими достижениями! Лично мне кажется, что все вы готовы сделать следующий шаг, – продолжал директор.

Когда мы вышли из дома, на термометре уже было больше двадцати градусов, окна в спортивном зале не открывались, поэтому вскоре там сделалось невыносимо. Даже учителя себе места не находили. Я взглянул на них. Каприно, Чёрвен, Грейпфрут и Чувачок. Почти у каждого имелась кличка, и каждый знал о ней, но в их присутствии мы никогда этими кличками не пользовались. Однако это в каком-то смысле уравнивало нас: они нам оценку, мы им кличку.

Я посмотрел на Сосиску. Он потел в самом углу в пиджаке. По словам Харальда, к Сосиске эта кличка приклеилась после того, как он принес на урок сосиску в термосе. А класс как раз писал сочинение. Только и всего. Положил в термос сосиску – и кличка готова. Отныне ты Сосиска, а уж если тебя разок так назвали, то теперь только так звать и будут. В последний год он на несколько недель исчезал, но потом возвращался как ни в чем не бывало. О нем много чего говорили, но я в эти разговоры не лез. Сосиска обладал кое-чем невероятно ценным для меня: он лично видел «Битлз».

Когда Сосиска рассказал мне об этом, я дежурил.

Все остальные вышли на большую перемену, но я, будучи дежурным, остался и наводил в классе порядок. Сосиска что-то читал у себя за столом. Я выбрасывал раскиданную по классу бумагу из-под бутербродов, как вдруг заметил, что Сосиска за мной наблюдает. Мне сделалось не по себе. Я взял губку и, не удосужившись даже намочить ее, вытер доску. Я уже почти закончил с уборкой, когда Сосиска спросил:

– А почему ты вдруг стал фанатом «Битлз»?

Учителя тоже видят мою «битловскую» куртку – это я понимал, вот только не думал, что кто-то решится перепрыгнуть разделяющую нас пропасть и заговорит об этом. По крайней мере, от Сосиски я этого точно не ждал. Я посмотрел на него. Он откинулся на спинку стула и сложил руки за головой. Волосы зачесаны назад и блестят – похоже, от геля, а рукава пиджака такие белые от мела, словно он вытирал ими доску. До пенсии ему еще оставалось немало лет, однако лицо уже избороздили морщины. Тридцать сигарет в день – это вам не шутки. Кисловатый запах курева доползал даже до меня. Именно поэтому мы хорошенько думали, прежде чем поднять руку и попросить Сосиску о помощи.

– Ну, лучше их песен нету.

– Да, до меня дошли слухи, что ты тут перед Рождеством пытался кое-что исполнить у нас в вестибюле. – Он зашел чересчур далеко, и я разозлился. – Значит, в один прекрасный день ты проснулся и понял, что фанатеешь от битлов?

Да чего ж он не уймется-то?

– То есть фанатеешь от группы, которая распалась, когда тебе было – сколько? Три года?

– Это самая крутая группа в мире, – упрямо повторил я, – мне непонятно, почему другие от них не фанатеют.

Он обдумал мой ответ.

– Но будь ты фанатом KISS, тебе б и жилось легче.

– Ага, но это означало бы, что у меня отвратный вкус.

Он кивнул, явно довольный услышанным.

Доска по-прежнему была грязной, но я схватил рюкзак и шагнул к двери. Я был уже у порога, когда Сосиска снова заговорил: