Борис Житков - Без совести

Так я думал и с этими мыслями пустился к больнице.

Это за городом. Приспел только к вечеру, было темно. Привратник меня знал, меня пропустили. Я пробежал через сад и позвонил у парадной. Не повезло: полчаса назад мой доктор укатил в город. Я спросил, кто дежурит? Я хотел убедить провести меня к этому больному, войти и прямо спросить: это вы писали? Эту гадость? Но тут же я сообразил, что можно и без этого: он в первом этаже, окна его выходят в сад. Если он пишет, я увижу. Ну, чернильницу, бумагу хотя бы на столе или на койке. Я вышел в сад. Крадучись, я шел по аллее, глядел в окна. Вот с решетками. Но их не было.

И вдруг я остановился: он! Он сидел за столом, как и тогда, спиной к двери. Я встал на садовую скамейку, мне виден был теперь и стол. Тупое серое лицо. Как хорошо разглядывать, когда вас не видят! Он глядел в стол. Что-то было у него в руках. Бумага! Да, я видел ясно, как он взял лист бумаги, аккуратно оторвал четырехугольный кусочек и стал свертывать "козью ножку",. Он стал насыпать туда махорки, лениво и сосредоточенно. Он закурил и вдруг стал подымать голову" как будто почуял мой взгляд. Но в это время кто-то негромко, но очень крепко сказал сзади меня:

- Гражданин! Вы что тут?

Я вздрогнул:

- Я, пожалуйста, сторож меня опознает.

Меня вывели. Ужасно неприятно.

И конечно: он курит эту бумагу, нарочно, назло им курит. Показать, что не станет писать. Я, чтобы успокоить подозрение на мой счет, написал своему приятелю записку:

"Все неудачно сочинено вами самими. Неужели на такой мякине думали меня провести?"

Записку оставил сторожу.

Все-таки карандаш у него на столе я видел. Кажется, и баночка какая-то. Может быть, впрочем, это лекарство, бром там или что им дают?

Нет, решительно: это все фокусы доктора. Подтрунить над писателем. Нет, голубчик, мы тоже в своем деле коечто смыслим. Но когда я вернулся домой, я снова сел за эти листки. Я начал читать исследовательски, подозрительно присматриваясь к слогу, к отдельным словам. Но скоро, признаюсь, я это бросил и решил прочесть первый раз начерно - все подряд.

Вот что было написано дальше.

7.

"Может, она только до пяти досчитала, начала эту подвязку дергать, аж рвать. А в Нью-Йорке дым большой было видать, должно, горело что-нибудь. Я стал слушать радио. Из Берлина передавали, что все ошибка, что телеграмма это мошенничество биржевого жулика, и что между прочим биржа вроде закрыта до проверки. Я дождался конца передачи и дал по своему радио на берлинскую волну: "В Нью-Йорке в сумасшедшем доме водопровод лопнул и через это все сумасшедшие повыскакивали и по улицам на всех четырех бегают и людей за зад кусают. Имейте совесть пособить".

А потом я поставил курс на Европу, прямо на один городишко. Названье у него не здорово разобрал, но вроде немецкое. Так, чтоб можно было время провести. Денег у меня хватало, а достать тоже всегда можно. Там видно будет, а пока мне спать хотелось - от нее, от немки этой, вряд ли что осталось. Уснул я вполне удобно.

Проснулся - жрать охота, в кишках мурлычет, что пять котов. Глянул на двор - ночь. На указателе аккурат над тем городишком. Внизу чуть огоньки мигают. Потом рассмотрюсь, а пока надо пожрать. Сейчас включаю, значит, духовку электрическую, банку консервов туда. Раз, два - и готово у меня, и чистенько. Рванул три рюмашечки, подзаправился - веселей стало. Банку вниз - пусть летит для повестки - я приехал. Может, какому там фраеру по маковке попадет. Тут, смотрю, с востока сереть стало. Решил - закопаю Паспарту, а сам джентельменом в город: шпрехен зи дейч? Дал вниз. Верно: городишко. На моей карте больно мелко написано. А не все одно? Лень было мне в лупу на него пялиться.

Я опять ту же музыку! За город, нашел поле пустое, Паспарту под землю, аппаратик через плечо. Иду. На хорошее шоссе вышел. Уж совсем серо. На мне очень даже приличная пара, а пальтишко прямо шикарное.

Вид вполне серьезный. Поэтому иду смело. Вот начались огороды, вот подводы, в город тянутся: видать, на базар. Я на пробу к одному возчику по-немецки:

- Доброе утро!

- Откуда так рано, господин?

- От больного.

- На Елизаветинской площади есть извозчики, доктор.

Ага! Немцы, это ладно. Обогнал обоз, тут домишки пошли, уж свет всюду в окнах. А вон вижу: дом светлыми окнами пялится в самое небо. Ясное дело, завод. Народишко по холодку по утреннему вприпрыжку спешит -работнички. Так они шариками каждое утро сюда скатываются и трут там лампочки, и весь свой век, дурачки, самого-то соку не знают. Катись, катись, шарики. Спросил, где эта площадь с извозчиками. Пошел, как показали. Такси стоят. Где, спрашиваю, сейчас выпить можно - шофера ведь народ бывалый.