Борис Житков - Вата

- Эй, эй, неси прямо в проходную таможню! Неси, неси, не рассказывай.

Хорошо я заметил, а то сами бы мы проморгали, - с красным крестом на углу.

Я в заметку - Зуев.

Но уже по всему пароходу шум: понесли тюк хлопка в таможню. Сейчас уж чиновник пришел на пароход, приглашает немедленно нашего старшего помощника - капитан в городе был, на берегу. Еще двоих понятых из команды. Боцман говорит мне: "Ты пойдешь". И еще кочегар один. Приходим. Комнатка небольшая, всего одна скамейка по стене. Два окошка. В окошки люди пялятся. Посреди этот тюк. Чиновник стоит, губки облизывает. А скорпион весь на взводе. Шепчет чиновнику грозно что-то в ухо. Чиновник уж перед ним девочкой так и ахает.

- Ах, скажите, пожалуйста, да уж знаю, знаю, насквозь видишь, рентген!

Ждали жандарма. Вот и жандарм. Послали кочегара за кусачками. Живо смотался, принес. Наш старший помощник говорит:

- Пишите акт, что вот кипа хлопка в четырнадцать пудов, что по вашему требованию, что вы отвечаете.

Чиновник со смешком:

- Па-ажалуйста, сделайте ваше любезнейшее одолжение.

Тут же на скамейке папку расстелил и пишет.

- Откупоривай, - говорит помощник кочегару.

- Есть! - И кочегар - хлоп-хлоп! - перекусил обручи. Кипа, как живая, поддала спиной и распухла.

- Режь!

Полоснул кочегар по джуту, раскрыл: белая вата плотно лежит, будто снег, лопатой прибитый.

- Начинай, - шепотком говорит чиновник.

И начал скорпион сдирать слой за слоем эту вату. Чиновник тут же крутится. В окна столько народу нажало, что в комнате темно стало. Жандарм два раза ходил отпугивать. А ваты все больше да больше. Копнет ее скорпион, ломоток один, а начнет трепать, - глядишь, облако выросло. Чиновник уж весь в пуху, пятится. Дорогие мои! Скорпион еще и четверти кипы этой не отодрал полкомнаты ваты, и уж окно загородило. Он уж в ней по брюхо стоит, как в пене, и уж со злости огрызается, рвет ее клочьями, ямку посередке копает.

Кочегар говорит:

- Пилу, может, принести?

Чиновник как гаркнет:

- Вон отсюда, мерзавец!

А наш старший:

- Это как же? Занесите в акт: оскорбили понятого.

Мы уж к двери пятимся, вата на нас наступает. Чиновник видит: костюм уж не уберечь, там же роется.

Их уж там видно стало, как во сне, потонули вовсе. А старший наш кричит:

- Ничего не видать, может, обман, может, еще подложите чего?

Уж и взбеленился чиновник, выбегает оттуда: домовой не домовой - чучело белое, вата на нем шерстью. Эх, тут как заорут ребята:

- Дед-мороз!

Он назад. Они там с досмотрщиком вату топчут, примять хотят, да где! Она пухнет, всю комнату завалила, а полкипы еще нет.

Выскочил таможенный чиновник:

- Мерзавец! - кричит. - Запереть его там.

И побежал домой. Мальчишек за ним табун целый. Я на пароход. К Сеньке. "Где Зуев?" - "Сейчас был". Мы туда-сюда, нет Зуева. Так больше и не видал его никто. Сундучок его сдали в контору. И за сундучком никто не пришел.