Денис Соболев - Кордон на Озере. Повесть

– Идем.

– Быстро идем?

– Как можем.

Михалыч явно не был настроен на разговор, и я примолк. Как же мне с ним две недели на кордоне жить, если он такой неприветливый?

– Пап, а на кордоне еще кто-то живет? – я обернулся и посмотрел на отца. Он отрицательно покачал головой, и я приуныл. Но очень скоро забыл обо всем, потому что отец начал рассказывать о местах, мимо которых проносилась лодка.

– Вот это справа Каменный залив. Алтайцы говорят, что раньше там жил злой людоед Дельбегень. А ученые считают, что в этом месте давным-давно упал метеорит.

Берега сходились все ближе и ближе.

– Смотри, вон там, слева, кордон Кара Таш, что в переводе с алтайского значит Черный камень. Погляди, там выше видишь? Скала похожа на старика с бородой, ее называют Стражем озера. А справа речка, видишь? Называется Самыш, там раньше золото мыли.

Берега вдруг раздались широко в стороны, и лодка вырвалась на безграничный простор Озера! Здесь уже не было зеркального спокойствия и безмятежности. Озеро волновалось. Легкие волны бежали по огромной глади и с плеском бились в прибрежные камни. А лодка на полной скорости с громким стуком билась в волны! Билась так, словно это были не волны, а кочки на асфальте на улице Ленина в моем родном городе.

– Пап, а почему так сильно бьется лодка? Вода же мягкая!

– На такой скорости вода становится твердой как бетон.

Через какое-то время слева на берегу показался аккуратный домик на живописной поляне.

– А это кордон Байгазан, то есть Богатый котел. Рыбалка здесь хорошая.

Михалыч в разговоре не участвовал, сосредоточенно глядя вперед, мужики покуривали и о чем-то говорили, я глазел по сторонам. Глазел и думал о том, как бы охватить и запомнить всю эту невероятную красоту, чтобы принести ее маме. Такое бесконечное счастье охватило меня, что я не выдержал, вскочил, держась за ветровое стекло, и испустил громкий переливчатый клич. Михалыч даже голову в плечи вжал, настолько громким было это счастье. И в этот самый момент справа от нас я увидел настоящее чудо. Справа от нас на выдающемся в озеро мысе среди елок и лиственниц освещенные ярким солнцем скалы вдруг засветились розовым цветом.

– Пап, гляди!

– Это мыс Ажи, сын. А розовые скалы это мрамор. Красиво, правда?

– Очень! Жалко, мама не видит. Ей бы понравилось!

Пейзажи вокруг менялись словно картинки в калейдоскопе, и очень скоро я уже не мог ничего говорить, просто внимал этому величию и наслаждался солнечным днем. Когда слева вдруг показалась целая деревня, я очень удивился.

– Пап, а это что?

– Это Яйлю, центральная усадьба заповедника. Тут человек 200 живет, наверное. Есть даже своя школа и большущие яблоневые сады. Ах какие яблоки здесь растут! За ними даже медведи приходят каждый год.

– Медведи-и-и? И как жители с ними справляются?

– А зачем им справляться, они с ними делятся – заговорил вдруг Михалыч. – Тут иначе никак.

– А почему?

– Потому что они здесь хозяева, но и мы тоже. И делить нам с ними нечего.

В этот самый момент двигатель вдруг чихнул, дернулся и замолчал, над водой поплыло легкое облачко ароматного сизого дымка.

– Ну вот, приехали. Всегда в этом месте глохнет – Михалыч обернулся к дядь Саше – Ну-ка давай местами поменяемся.

Раскачивая лодку, они поменялись местами, и Михалыч принялся откручивать крышку двигателя, на которой полустертыми буквами было написано «Вихрь 30».

– А почему здесь глохнет?

Михалыч уже снял крышку и сейчас копался во внутренностях двигателя. Услышав мой вопрос, он поднял голову и указал пальцем куда-то вдаль:

– А вон там залив видишь? Называется он Камга, или кровавая река. Здесь камы, то есть шаманы раньше приносили жертвы. Вот и глохнет мотор. Не хотят шаманы, чтобы мы туда-сюда катались.

Телецкое озеро тут же предстало передо мной в новом свете. Воображение начало рисовать мне картины одна мрачнее другой. Вот шаман у огромного ночного костра на берегу залива стучит в бубен и танцует ритуальный танец. А вот к костру выходит медведь. Вот шаман заносит нож над жертвенным бараном…

Я тряхнул головой, отгоняя видение. Михалыч сердито сопел, бряцал гаечными ключами и что-то бормотал себе под нос. Легкий ветерок медленно гнал лодку в сторону берега, я наслаждался внезапно обрушившейся на нас тишиной. Тишина эта была какой-то очень живой. Озеро дышало, волновалось и шепталось о чем-то с камнями на берегах, над головой пронзительно кричали чайки. Минут десять мы дрейфовали, гонимые легким ветерком и лениво шлепающими в борт волнами. Мужики устроили настоящий консилиум над безвременно почившим двигателем, Михалыч в прениях не участвовал и так же молча копался в движке. Я от нечего делать перебрался на нагретый солнцем лодочный нос, улегся на живот и принялся наблюдать за подводной жизнью. Вода в Озере оказалась настолько прозрачной, что казалось, будто мы в лодке парим в воздухе. Разноцветные камни на дне переливались всеми цветами радуги, над ними сновали какие-то мелкие рыбки., солнечные блики гуляли по дну и слепили глаза.