Виктория Кош - Блоги. Логаут

Майку не пришлось долго объяснять мне, что произошло. Его дневник материализовался, и Майк погиб, как и многие до него, от остановки сердца. Его блог уехал из Москвы, а потом решил разыскать создателя сайта. Тоже как многие до него. Он приехал к Игорю, а встретил меня. В тот момент я была уверена, что эта нечаянная встреча – мое самое большое в жизни везение.

Дни пролетали в сумасшедшем, ослепительном блаженстве, когда мне не было дела ни до блогов, ни до Игоря, ни до всего мира. Я жила только любовью и Майком. Я спала наяву и была готова провести так всю свою жизнь.

Но ни один сон не длится вечно.

Когда Рита Величенко, став блогом, захотела признаться во всем родителям, Игорь отдал приказ убить ее. Все, что угодно, лишь бы не допустить, чтобы о тайне блогов узнали. Майк был среди тех, кто приехал убивать Риту. Я собиралась спасти ее. Маски были сброшены, любовь разодрана в клочья. За десять минут я узнала о Майке все.

О себе я тоже кое-что узнала. Оказалось, я могу управлять не только сайтом, но и живыми блогами. Я приказала всем – Майку, Тиму, Кире – замереть, и они замерли. Они стояли как живые манекены и не могли пошевелиться. Я победила и благополучно отправила Риту в Москву к своим родителям, которые удивились, но пообещали позаботиться о ней.

А я вернулась домой, где меня больше не ждала любовь.

Я придвинула к себе погасший планшет и дотронулась до экрана. Страница моего дневника все еще была открыта. Она притягивала взгляд, звала меня. Пыталась говорить со мной. У меня закололо в кончиках пальцев. Так просто открыть код и погрузиться в самое сердце сайта, ощутить его, изменить его. Почувствовать, как он повинуется мне…

Но нет. У меня совсем другие планы.

Я открыла меню сайта, выбрала опцию «удалить дневник». На странице появилось:

Вы уверены, что ваш блог вам больше не нужен?

Я улыбнулась. Да. Более чем уверена.

После я выключила планшет и принялась за уборку. Повсюду лежали вещи, напоминавшие мне о Майке. Его рубашка, его ридер, его ремень на спинке стула. Флакон парфюма, ручка, отвертка, которую он купил в прошлые выходные, чтобы подкрутить карниз. Нужно было избавиться от всего. Чтобы исчезла даже тень его пребывания здесь, даже малюсенький намек.

Я драила, чистила, скоблила, мыла квартиру так, как никогда в жизни. Мама, ругавшая меня когда-то за плохо вымытый пол, была бы счастлива. Я выбрасывала все, что имело хоть малейшее отношение к Майку. Кружка с мышью, из которой он пил по утрам кофе, – в мусорку. Засохшие кленовые листья, напоминания о воскресной прогулке в парке, – в мусорку. Записка на холодильнике с рецептом его любимого соуса к отбивным – в мусорку. У меня набралось два огромных мешка. Было бы здорово устроить ритуальное сожжение, но пришлось просто отнести все на помойку.

Самым неприятным было складывать чемоданы Майка. Мне хотелось швырнуть его одежду с балкона, но я заставляла себя брать футболку за футболкой, сворачивать, укладывать. Брать, сворачивать, укладывать. Я должна была работать аккуратно, чтобы все поместилось. Чтобы ни один его носок не остался в моей квартире. Чтобы он увидел – я настолько к нему равнодушна, что смогла спокойно сложить его вещи.

Чемоданы я оттащила к двери. Логичнее всего было бы позвонить Майку и сказать, чтобы забрал их. Но в наших отношениях с Майком не было никакой логики. Я выкинула его из своей жизни. И чемоданы его выкину на лестничную клетку. Успеет забрать до того, как их приберет сосед-алкоголик сверху, его удача. Не успеет, так ему и надо.

Я выставила чемоданы, захлопнула дверь, вздохнула с чувством выполненного долга. И вдруг вспомнила про фотографию.

Большая фотография Майка в металлической рамке приехала со мной из Москвы. Она стояла у меня в спальне, у изголовья кровати. Улыбка Майка была первым, что я видела, когда просыпалась, и последним, что я видела, когда засыпала. Вчера в приступе ярости я зашвырнула эту фотографию на шкаф. Теперь ей нужно было отправиться туда, где ей самое место – в мешок с мусором.

Я принесла в спальню стул, подставила его к шкафу. От удара стекло рамки треснуло, и вся поверхность шкафа была усыпана мелкими стекляшками. Я взяла фотографию как можно осторожнее, словно она могла причинить мне вред. У Майка на ней были по-прежнему синие глаза и ласковая улыбка, но теперь в его взгляде мне чудился лед, а в улыбке – презрение. Я вытащила фотографию из рамки и разорвала ее на мелкие-мелкие кусочки. Пусть обрывки смешаются с осколками в мусорном мешке. Обрывки любви с осколками воспоминаний.