Павел Иванов - Лабиринт Венеры

Объяснение удовлетворило всех: газвода из-за весенней распутицы была довольно большой редкостью в сельмаге, поэтому наслаждаться ею приходилось впрок.

Тем временем солнце закатилось за горизонт, и сумерки дымчатым пологом опустились на землю. В низинах начал скапливаться туман. Издалека его белые облачка походили на небольшие озерки. В свои права вступала ночь – тихая, лунная и, по сравнению с прошлыми, довольно-таки тёплая. У ближнего пруда гомонили, устраиваясь на ночь, утки, недавно прилетевшие с юга. Крепко сбитая компания начала помаленьку расходиться. Кто-то сам, кого-то звали родители. То там, то здесь раздавался их призывный и беспокойный голос. Время подходило к одиннадцати, и на поляне остались только четверо мальчишек.

– Вы, парни, сейчас куда? – поинтересовался Костя. – Давайте по селу крутанёмся, Ивана домой проводим.

А почему бы и нет? Прекрасно проведённый вечер требовал продолжения, и идти домой совсем не хотелось. Друзья переглянулись, поняв друг друга без слов, и последовали за приятелем.

Дом Вани стоял на противоположном конце села, а Костя, Ромка и Вася жили на одной улице, поэтому отношения у них были если не дружескими, то, по крайней мере, приятельскими. Дорогой сам собой зашёл разговор о сокровенной теме в жизни четырнадцатилетних мальчишек – о девчонках. Для Романа эта область жизни была совершенно новой и неизвестной. Его познания о женщинах не выходили за рамки романов, и сейчас, в обществе сверстников, он знакомился с ними как со второй половиной земного населения. В книгах женщины описывались как нежные и милые создания, достойные восхищения и поклонения. Однако в беседе литературная романтика вскоре сменилась обыденностью повседневности. С этих минут что-то новое и грустное, словно невозвратная потеря, поселилось в душе мальчика. Так оно и было – он расставался с детством.

В один момент Рома не выдержал и задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:

– Костя, а как называется, когда переходишь дорогу другому? Вася пишет письма Людмиле, а сегодня я случайно узнал, что ей пишешь и ты…

– Ладно, не базарь, а то можешь схлопотать за разглашение чужой тайны! – Васёк с силой дёрнул Ромку за рукав, и тот почти развернулся на одном месте.

После минуты неловкого молчания разговор вошёл в прежнее русло, но вопрос остался без ответа. Разве мог Ромка тогда предположить, что в ближайшие два месяца получит его от самой жизни? Полная тайн, тревог, важных новостей и случайных открытий, она началась для него именно в тот вечер. Ему предстоял новый этап становления и глобального анализа того, что он уже знал и что ещё предстояло узнать.

Домой Роман вернулся далеко за полночь.

Денщиков поднёс к губам два пальца и пронзительно, по-разбойничьи свистнул. Стая голубей испуганно взметнулась с крыши и бестолково засуетилась в небе. В окне мелькнула физиономия Кости, а через минуту он и сам появился на крыльце. Друзья поздоровались и, разговаривая на ходу, отправились в школу.

– Ты алгебру сделал? – спросил Костя, поправляя уголки воротничка и узел галстука – щёголь он был известный.

– Какое там! – обречённо качнул головой Ромка. – Разошлись-то во сколько? Я утром в себя пришёл только после крепкого чая с молоком. Учебники перебросил, и всё.

– Не переживай! – ободрил его Костя. – Сейчас у девок перепишем. Хотя… ты не списываешь…

– Роман Денщиков и списывание, – гордо вскинул голову Ромка, – вещи несовместимые! Это ниже моего достоинства и выше понимания. Списывание – это чужая работа, оформленная твоим почерком. Лучше смерть под обломками классной доски! Проще повеситься на школьной люстре.

– А двойка? – ухмыльнулся Костя.

– Двойку можно исправить. А как лечить больное самолюбие?

– Ну ты и чудак! – повертел пальцем у виска товарищ.

– Да знаю я… Но каждый сам устанавливает меру собственной испорченности. – Ромка попридержал школьную калитку и дал Косте возможность войти первому.

Восьмилетняя школа располагалась в центре села. Это было простое деревянное строение внушительных размеров, стоящее на пригорке на высоком фундаменте, с огромными окнами и шатровой крышей. Ромка относился к нему с внутренним пиететом, ведь из рассказов мамы он знал, что выбор столь удачного места и сооружение здания – дело рук его отца. Инженер-строитель Илья Денщиков в своё время был бригадиром сельских строителей. Школа и Ромка были ровесниками, только мальчик родился в июне, а школу сдали «под ключ» к Первому сентября.