Наталья Менжунова - Ложкаревка-Интернейшнл и ее обитатели. Юмористическая повесть для детей

Эму молча сглотнул слюну.

– Давай о чем-нибудь другом поговорим, – прошептал Кенг коале. – Тебя, например, как зовут?

– Ленивец.

– Как? Ленивец? И всё?

– Вообще-то, я сумчатый медведь, а ленивцы – это совсем другой вид. Но раз мы ленивые, нас часто дразнят ленивцами. Вот и маме лень было мне отдельное имя придумывать. Так что я – Ленивец. У нас всех в семье одинаково зовут. Только слишком длинно произносится. Пока скажешь «ленивец», уснуть можно.

– Так «коала» вроде короче.

– Короче-то короче, да переводится – «не пить». Что это за имя такое? Не поймешь, то ли зовут тебя молоко пить, то ли это самое молоко пить запрещают.

Эму снова громко сглотнул.

Кенг состроил кислую мину:

– Э, мы же договорились: о еде ни слова.

Лени спохватился:

– А, ну да…ну да… В общем, мама нас всех до единого ленивцами зовет.

Эму присоединился к разговору:

– А как же вас различают? Если позвать кого-то из вас или попросить о чем-нибудь – должно быть, все бегут?

– Хэх! Если мама говорит, что пришло время поесть, то, конечно, все тут как тут и…

Коала осекся и виновато посмотрел на Кенга:

– А больше нас никто ни о чем и не просит.

Эму на время задумался:

– А давай мы будем звать тебя Лени. Нравится тебе такое имя, а?

Коала Лени не ответил.

– По-моему, неплохо, – поддержал Кенг, но ответа так и не последовало. – Тебе что, не нравится?

Лени вновь не отозвался. Причина была на удивление проста.

Коала спал и сладко причмокивал. Вероятно, во сне он видел себя на вершине эвкалипта, среди изобилия вкусных сочных листьев. И он их ел, ел, ел, а они всё не кончались и не кончались.

Кенг переглянулся с Эму. Они хорошо поняли друг друга. Поняли, что, конечно же, пусть лучше Лени спит, чем не спит. Они не могли объяснить, почему так, но точно знали: будет лучше для всех, если Лени спит.

Страус и кенгуру забились глубже под скамью и вскоре тоже задремали. Кто-то случайно задел лапу Кенга, и он во сне ответил пинком. Сквозь сон Кенг слышал, как двое на скамейке над ним стали кричать друг на друга, спорить, кто из них первый кого пнул, и кто кому наступил на ногу. Сонный Кенг только уши плотнее прижал, чтобы крики не мешали. Рядом с его головой ткнулся в трясущийся пол электрички большой клюв спящего Эму…

…Когда Кенг и Эму открыли глаза, за окном электрички уже стемнело. Вагон был совершенно пуст, и только на дальней скамье дремал припозднившийся пассажир. У него под боком стоял портфель, из которого с одной стороны торчал батон белого хлеба, а с другой – пучок лука вперемешку с укропом.

– Эй, сумчатый, просыпайся, – толкнул Эму в бок коалу.

Тот заворочался и свернулся калачиком.

– Лени, обедать! – нашелся Кенг.

Лени тут же открыл круглые спросонья глаза и не сразу понял, где он и что с ним. Но, обведя взглядом вагон, он вдруг увидел портфель с хлебом и зеленью, и к нему моментально вернулась память.

– Земляки, до безобразия есть хочется. Я больше не выдержу, – застонал Лени, глядя на подрагивающий укроп.

Кенг вздохнул, выполз из-под скамьи и подкрался к пассажиру сзади. Он осторожно положил лапу на плечо мужчины и чуть-чуть потряс. Пассажир сонно заозирался по сторонам.

Из-за его плеча кто-то вежливо произнес с сильным акцентом:

– Сами ми не мэстные…

Пассажир дернулся, оглянулся и увидел над собой огромную морду кенгуру.

«Прибредится же такое!» – подумал пассажир и тряхнул головой. Но кенгуру никуда не исчез, а даже наоборот: зверь сел на скамью напротив и заинтересованно посмотрел на пожитки.

Пассажир мертвой хваткой вцепился в любимый портфель, вскочил и галопом помчался по вагону к ближайшему выходу.

Но там лежал Лени, глядя на пассажира неприлично жадными глазами. А над Лени, загородив проход и вытягивая вперед шею, возвышался Эму.

– Сами ми не мэстные, коворим! – пробасил страус, старательно выговаривая слова.

Из живота Лени отчетливо донеслось голодное, хищное урчание.

– А-а-а-а!!! – завопил пассажир.

Он бросился через весь вагон к другому выходу и, нелепо запутавшись в дверях, вскоре исчез в длинном составе электрички.

Лени поднял несколько вывалившихся из портфеля былинок укропа:

– И на том ба-альшая спасиба-а.

На ближайшем полустанке беглецы вышли из вагона. На перроне, кроме них, не было ни души. Электричка, нехотя свистнув, растворилась в темноте ночи.

В центре перрона висела табличка, и на ней белыми буквами по синему полю было выведено: «Ложкаревка». Слева светились огни самой деревни Ложкаревки, где насчитывалось всего три домишки.