ЮРИЙ МИХАЙЛОВ: Пиши мне куда-нибудь…

В учебе он безнадежно отстал, и райсобес предложил ему работу в цехе по штамповке картонных коробок. На фабрике собралась такая «примечательная» компания, что работать там брат отказался.

По случаю открытия футбольного сезона, Миша впервые пришел на стадион ГОКа. В такие трудные и непредсказуемые по исходу походы он, как правило, брал с собой младшего брата и инвалидную палку. Медленно шел по открытой заасфальтированной верхней площадке стадиона, опираясь на палку.

– Миш, ты, что ли? – Уже немолодой тренер соседней заводской команды по футболу – Спирин смотрел на бывшего футболиста.

– Я, дядя Валя… Вот выбрался впервые…

– Эх, мальчик, мой, что с тобой сделала житуха… Но ты не обижайся на жизнь… Все бывает. Где ты сейчас, как?

– Честно сказать – нигде, инвалид первой группы, корсетник…

– Фигня все это… Напугали Москву лаптями. Да, я сам корсет дважды носил, а теперь вот тренером полжизни вкалываю… Пойдем со мной, у меня вход на гостевую трибуну. Помнишь, как ты проходил по правому краю? Ах, хорошо, залюбуешься. Делал «сухой лист», как Лобановский, даже лучше.

Мишка оттягивал эту минуту: он боялся вот так сразу выйти за барьерчик и увидеть всю зеленую чашу стадиона. Тренер понимал его, не спешил, стоял рядом, молчал. Дух перехватило, почему-то заныло сердце. Но Мишка не подал вида: теперь он уже не игрок, правый нападающий, а болельщик.

Потихоньку прошли на гостевую трибуну. Дядя Валя, тренер, громко сказал:

– Мишу Серова помните?! Прошу любить и жаловать… Поаккуратнее с ним, он в корсете…

Потянулись десятки рук, знакомые и малознакомые люди хотели пожать руку настоящему футболисту, так рано и так по-дурацки попавшему в беду. А Спирин гнул свою линию:

– У кого сейчас есть резерв, любой, чтобы поддержать парня?

Молчание не обещало ничего хорошего. Ставки вторых тренеров в заводских командах практически отсутствовали, а если где-то и завалялись одна-две, на них держали таких же неудачников-инвалидов, как и Мишка.

– Пойдешь ко мне в техникум? Я там работаю преподавателем физкультуры. – Вдруг сказал немолодой мужчина с прямыми, зачесанными назад, волосами, которого Михаил даже никогда не встречал. – У нас несколько групп – ребята с инвалидностью… Объясняю популярно: во-первых, будешь учиться, четыре года на всем готовом. Во-вторых, будешь типа вторым преподавателем физкультуры… А то я просто замаялся с этими ребятками из спецгрупп. По окончании техникума, получишь профессию: технолог обувного производства. Культурно и перспективно…

– Давай, Мишуня, решайся! А то сопьешься к энтовой матери, – дядя Валя-тренер, теребил его не на шутку. – Ты хоть ребятам покажешь, что не все потеряно в их жизни. Что есть спорт, что можно восстановить себя, свои силы… Да, что я тебе рассказываю! Давай, Елистратов, встречайтесь завтра, забирай Мишку через собес и с Богом… Про стипендию не забудь: он все же твоим помощником будет…

– Да у меня и полставки найдется!

– Ай, да, умница! Вот это молодец… Учитесь жизни у старших!

Михаил уехал тихо и незаметно в один из больших районных центров области. Багаж ему собрала мама, но чемоданище, набитый всякой всячиной, с собой не дала: послала железнодорожным сообщением. Мишка потом рассказывал Сереге, как он больше недели ходил в весеннюю грязюку в полуботиночках, пока ему завхоз техникума не выдал кирзовые сапоги. А багаж, отправленный поездом, все еще был в пути.

Официально Мишка стал студентом техникума, неофициально – преподавателем физкультуры, а также ответственным за шефские связи и художественную самодеятельность. Все уважительно называли его Михаилом Иванычем. Жизнь потихоньку налаживалась.

Глава третья

По меркам того времени, семья у Мишки и Сереги должна была, по определению, быть неблагополучной. Но, на удивление многих, семья у них была вполне обычная и даже дружная. Одно плохо: жили они крайне бедно. Мать получала за умершего вскоре после войны мужа мизерное пособие. Поэтому она подрабатывала грузчиком на складе и уборщицей в общежитии. А там, в общих туалетах и умывальниках, гадили так, что даже она, деревенская женщина, привыкшая за годы служения в няньках и домработницах ко всему, не выдерживала. Вдруг после работы наотрез отказывалась от еды.

Женщины в семье – те просто «героини»: двух старших дочерей комсомол позвал, и они поехали осваивать северные просторы, не забывая выйти замуж, регулярно рожать детей, тем самым улучшая демографическую ситуацию в стране. Но, так как жилья на стройках, кроме засыпных шлаком бараков, не было, то их дети болели по 11 месяцев в году. Мама, а для внуков уже и бабушка, забирала детей к себе, в среднюю полосу, т.е. к Мишке и Сереге, на 30-метровую жилплощадь.