Дмитрий Пинхасик - Я точно знаю, что младенцы, не умеющие говорить, знают и понимают слова!

Еврей

Прошло пару тройку лет, и вновь уже другой мальчик обзывал во Всеволожске на даче меня евреем. А я уже знал, что он говорит правду… Время уже расставило все на свои места.

Острая необходимость выбить из его рук и рта бутерброд с докторской росла в течение десяти или двадцати секунд и затмила все окружающее пространство… Колбаса уже валялась по канаве вдоль забора, а я все костылял ему по убегающему на двух жирных ногах затылку.

Не прошло и часа, маманя жирдяя-колбасника нашла нас и, громко орошая окружающее пространство криками, от которых прибыло цветы на грядках, воздействовала на мою Бабушку. Бабуля в изумлении обратилась ко мне прямо в момент концерта, и я немного робко пожаловался, что он меня дразнил евреем.

– «Вы, пожалуйста, гражданка, идите, займитесь воспитанием своего сына, дабы данная ситуация не повторилась» – защитила меня бабушка металлическим голосом, которого я никогда ранее от неё не слышал! «Молодец, Димура!» – добавила она.

С этого момента и цветы, и жуки, и я начали усиливать магнитное поле бабушки, и это неуклонно начало перемещать шум, вместе с его источником, набитым необъяснимо большим количеством дерьма, к забору, а впоследствии и за него…

В 6 лет Поездка с папой в Очамчири

Отдали ребёнка мужику (ну в нашей семье с детьми особо не нянчатся). Где-то, в городишке каком-то, зашли кушать в забегаловку, папа заказал там разной еды.

«Это тебе суп, сынок, кушай».

Так я узнал, что грузины (все кавказцы для меня тогда были грузины) не нормальные! И что означает на нашей планете слово «харчо»!

Спросить я не мог! Часть супа была во рту, часть на подбородке, а часть на столе! Слезы в глазах.

«Папа! Папа! Ужас какой-то! Это не суп! Ошибка какая-то. Туда что-то добавили. Перепутали! Весь рот жжет!» – пытался мычать я с открытым от бровей до груди ртом.

«Да нет, сынок. Он просто перченный. Так здесь готовят»

«Зачем портить суп? Зачем сыпать перец в него? Это же потрясающая ошибка. Его же теперь нельзя есть! Не может быть!?» – крутилась в мозгу одна и та же мысль…

Там же, на югах в каком-то большом доме, где мы в гостях

Бегаю во дворе, играю с какими-то детьми и вижу, что-то прикреплено к потолку уличной кирпичной арочки. На цепочке, на колечке, да еще и блестит. Начинаю рассматривать: вижу, это— какой-то тройной большой крюк. По форме вещь мне напомнила игрушечный корабельный якорь. Становится очевидно, что ничего в этой жизни-то мне, собственно, и не надо, совсем, кроме этого «якоря». На самом деле, это был тройной крюк для ловли рыбы. А так как были мы на Чёрном море, то БОЛЬШОЙ крюк, висел он высоко. И мне было его не достать. Но не уходить же в окружающую пустоту без самого нужного предмета!

Сколько раз может прыгать маленький мальчик за очень нужной ему вещью, до которой ему не допрыгнуть?! Ну три или четыре раза, наверно… Ну, если эта вещь похожа на ценную, и мальчик из еврейской семьи, и он уже оббежал весь двор, и никаких лестниц и стульев нет, то мальчик может: во-пер- вых, тоже начать прыгать, во-вторых, прыгать пока не научится прыгать, и, в-третьих, прыгать пока его, мальчика, куда-нибудь не унесут. Но есть и еще один вариант развития сценария, который обычно, с еврейскими мальчиками и редко случается – это допрыгнуть. Учитывая, что в нашем случае висел рыболовный тройник, вероятность редкого сценария значительно повысилась, и, может, на десятый или двадцатый прыжок мальчик наконец огласил замечательные цветущие Абхазские окрестности безутешным воем.

Предназначенным для фаршированной рыбы-русалки (вот, кстати, оказывается, почему в мифологии их часто называют

«сиренами» – за столь мощные голосовые способности) крюком блесны можно было любоваться сквозь ноготь указательного пальца.

Папа и кто-то из друзей были врачи, демонтировав висящую на цыпочках и цепочках шумную конструкцию с потолка арки, ее внесли в дом. Крюк, как и положено любому уважающему себя рыболовному крюку, был оснащён гарпуном, поэтому просто вынуть его было очень затруднительно, о чем я неоднократно, крайне убедительно, сигнализировал из своего полуобморочного рева сменой тональностей. Шло обсуждение идеи о протыкании вперёд под ногтем, чтоб вывести конец крюка с гарпуном наружу, а там уже откусить гарпун, чтоб без помех вынуть крюк назад. При попытке нажатия, вызывались из меня абсолютно идентичные, самые, конечно, горькие звуковые волны. В общем, ситуация была безвредная вроде бы для жизни, но как-то крепко разрушающая психику.